***
Котенок голодный, до нитки промокший,
Дрожит под бушующим летним дождем.
Стоит, и не верит: «За что? Я хороший!
Зачем же они дверь закрыли в свой дом?»
На редких прохожих глядит он уныло,
Спешащих скорее добраться домой.
Принять он не может, понять он не в силах,
Что он одинок, что для них он чужой.
И вдруг, через стену дождя увидал он
Фигуру девчонки, она не спеша,
Дождю улыбаясь, по лужам шагала,
Но встала, едва разглядев малыша.
И, пряча улыбку, склонилась к котенку,
Взяла, осторожно прижала к груди.
Усталый котенок, прильнувший к девчонке,
С надеждой шептал: «Только не уходи!»
Обиды на жизнь безвозвратно забыты,
И страх одиночества, холод дождей.
Игривый котенок, обсохший и сытый,
Уснул на кровати подруги своей.
И он не увидел, как мама чуть слышно,
Погладив с любовью заснувшую дочь,
Готовя на завтра ответы малышке,
Котенка тихонечко вынесла прочь…
Он снова один, пред закрытою дверью,
До нитки промок и замерз под дождем.
Он нас проклинает и больше не верит!
Он нас ненавидит…. И нам поделом!
***
Никто из нас не умер. Почему?
Казалось – врозь – и сгинем от недуга.
Но встреч свеченье кануло во тьму,
А мы живём на свете. Друг без друга.
Живём, презрев надежды и мечты.
Живём, хоть понимаем - жизнь разбита.
Как жалкие, безмозглые кроты
Мы тычемся в уют чужого быта.
Нам надо бы, во славу звёзд, луны,
Две жизни оборвать, легко и веско.
А мы живём, хотя и не должны.
Бездарные актёры пошлой пьески.
***
Как здорово, когда тебя не ждут...
Как здорово, когда тебя не ждут!
И можно не спешить, не торопиться,
Ведь некому за опозданье злиться,
И можно не бояться, что соврут.
Никто не ранит сердце тишиною
Молчанья телефона и звонка.
Ты счастлив и свободен, но пока
Тебе не станет тесно от покоя.
Ты волен выбирать, чем заниматься,
В чей дом войти и чью согреть постель
На ночь одну - так было, но теперь
Вдруг хочется вдвоем навек остаться
С той, чьи глаза так искренне красивы,
И знать, что тебя любят и поймут.
Как здорово, когда тебя не ждут!
И, господи, как больно и тоскливо.
***
Обманите меня... но совсем, навсегда...
Чтоб не думать зачем, чтоб не помнить когда...
Чтоб поверить обману свободно, без дум,
Чтоб за кем-то идти в темноте наобум...
И не знать, кто пришел, кто глаза завязал,
Кто ведет лабиринтом неведомых зал,
Чье дыханье порою горит на щеке,
Кто сжимает мне руку так крепко в руке...
А очнувшись, увидеть лишь ночь и туман...
Обманите и сами поверьте в обман.
***
Пурпурный лист на дне бассейна
Сквозит в воде, и день погас...
Я полюбил благоговейно
Текучий мрак печальных глаз.
Твоя душа таит печали
Пурпурных снов и горьких лет.
Ты отошла в глухие дали,-
Мне не идти тебе вослед.
Не преступлю и не нарушу,
Не разомкну условный круг.
К земным огням слепую душу
Не изведу для новых мук.
Мне не дано понять, измерить
Твоей тоски, но не предам -
И буду ждать, и буду верить
Тобой не сказанным словам.
***
Теперь не умирают от любви —
насмешливая трезвая эпоха.
Лишь падает гемоглобин в крови,
лишь без причины человеку плохо.
Теперь не умирают от любви —
лишь сердце что-то барахлит ночами.
Но "неотложку", мама, не зови,
врачи пожмут беспомощно плечами:
"Теперь не умирают от любви..."
***
Он шёл по набережной тусклой,
Он брёл неведомо куда;
Дорога серой лентой узкой
Стелилась. Хлюпала вода.
Шерсть в колтунах, кудлатый, грязный,
В глазах - тоски глухой печать,
И в жизни видел взгляд я разный,
Но этот... Слёз не мог сдержать.
Такая грусть, - до жути больно;
Рок, обречённость, кровь обид,
Но в нём же я узрел невольно,
Как хрупкий свет надежд сквозит.
Старуха-осень так угрюмо
Сдувала медь с промокших лип.
Казалось, хмурый дождь задумал
Всё затопить под ветра хрип.
В округе опустели дачи,
Вернулись люди в города.
Словно по ним природа плачет,
И тихо хлюпает вода.
Но и в деревне поветшалой
Почти не стало никого,
Лишь месяц лодкой запоздалой
Плывёт по небу высоко.
Как сотни лет назад он всходит
В кромешной, непроглядной мгле,
Чтобы светить на небосводе
Всем одиноким на земле.
А пёс по набережной мокрой
Ушёл неведомо куда.
И дождь хлестал уныло в стёкла,
И робко хлюпала вода.
***
Мне девятнадцать. Бал. В коленках дрожь,
Хотя для страха не найду причины.
Жених мой - ослепительно хорош,
По мненью света - идеал мужчины:
Красив, богат, и редкого ума -
Гордятся дружбой с ним отец и братья,
И, полагаю, маменька сама
Давно готова пасть в его объятья...
- Пью за любовь!
И красное вино,
Как будто кровь, течет по подбородку.
- Да вы вампир!
И дамы заодно
Шипят на молодую сумасбродку,
Но, улучив момент наедине,
Клыками безупречными пугая,
Он медленно склоняется ко мне
И шепчет:
- Угадали, дорогая!
***
Не поломай обжигающей хрупкости
первых объятий, восторженной нежности...
неповторимого чувства минутности
или... секундности до неизбежности...
Не упрощай, разбери с осторожностью
хитросплетения шелковых лямочек...
Выучи медленно новые сложности
в россыпях родинок, впадинок, ямочек...
Выйди на встречную, выведи правила -
самые странные... наши... безумные...
Вычеркни прошлое, выпиши нАбело
новые крУжева буквами крупными
между лопаток - пусть жгутся как ссадины
благословением или проклятием...
...а поцелуй - недопонятый, краденный -
самый волнительный в первых объятиях...
***
Прости меня, мой самый нежный,
Что я другому отдана...
Всю боль своей любви безбрежной
Ты выпил честно и до дна.
Прости меня за ложь признаний,
За страсть моих бесстыдных губ,
Прости за боль воспоминаний
Тех грешно-сладостных минут...
Прости за то, что не любила,
Но столько раз лгала: "Люблю"...
Прости, что так и не забыла
Ту первую любовь свою.
Прости за то, что он не лучше,
Но, - что поделать!, - все же мил.
Прости за то, что он лишь мучил,
А ты действительно любил.
Прости за то, что надрывая
Свою измученную грудь,
Ты, все прекрасно понимая,
Не смел ни разу упрекнуть.
Прости меня, мой самый верный,
Что твою верность не ценю.
Пойми: я всей душою бренной
ЕГО, ничтожного, люблю!
***
Как жаль, что ты меня не помнишь,
Алису из страны абсурда.
Кого-то примешь и прогонишь
На восемнадцатое утро.
В паралитическую осень
Чужие нервы – бездорожье...
И в треугольнике из сосен,
Не заблудиться – невозможно.
Как жаль, что время не замедлишь.
В нелепом танце с именам...
Кого-то примешь... и залечишь
Полуфиалковые раны.
Лицо менялось между строчек.
Сквозь тысячи ассоциаций
Узнается твой мир, твой почерк...
Набор полуживых абстракций.
Как жаль, что я тебя не встречу.
Еще пока святые – святы...
На завтра – чёт, сегодня – нечет.
Твои серебряные латы...
Темнеют с каждым всплеском ночи,
Которая барьеры ставит...
И пустота в ладонях молча –
Отточенный удар направит.
Король запутался в ливрее.
В затмении не видно солнца...
Всё: шах и мат. И сложен веер.
Твоя Алиса не вернется...
***
Я живу! Я живу, чёрт возьми!
Разве этого мало для счастья?
Все мы были когда-то детьми,
Все мы взрослыми стали... отчасти.
И живём мы теперь наяву,
Обижаясь на каждое слово...
Но мы можем сказать: "Я живу!"
Разве нужно чего-то иного?
Видеть звёзды и листьев игру,
Видеть солнце и ночи начало,
Просыпаться в тепле поутру,
Вот и всё... разве этого мало?
И пускай нас кидает на дно,
И пусть нужно начать всё сначала,
Как молитву твержу я одно:
"Я живу! Разве этого мало?
Быстротечна любовь? Се ля ви,
Об одном я всегда забывала -
Есть спасение в новой любви.
Целый мир! Разве этого мало?"
***
Не возводи меня в роль музы,
Редких улыбок ловя моменты,
Пока не стал тяжелой обузой
Насмешливый взгляд с моего постамента.
Быть суждено тебе, милый художник,
Радужных грез не моих героем.
Собственных кистей и рифм заложник,
Я ведь, признаться, тебя не стою!
Встреча случайная отзовется
Грубым мазком на твоей картине.
Сердце напрасно все чаще бьется
В наспех расставленной паутине.
Мне без тебя не придется чуждым
Свет фонарей на Старом Арбате.
Плачьте, гитары! Вторьте дружно
Гимну разлук! - не моей утрате...
***
Не хватило жеста -
Не коснулась взглядом.
Думал он: "Уймется,
Оказавшись рядом."
Что-то не сложилось,
Кто-то недопонял...
Отвернувшись, злилась
На себя невольно.
Для меня - не жертва,
Для тебя - не довод.
Кто сказал, что слово -
Это только повод?
Ты меня не любишь,
Я тебе не верю.
Надоело биться
В запертые двери.
На последнем вздохе
Мы уходим сами
По одной дороге...
... разными путями
***
Позвольте рассмеяться Вам в лицо!
Вы льстите мне: я далеко не ангел!
А, впрочем, все приметы налицо:
Не так давно сам Сатана здесь правил.
Позвольте рассказать Вам о себе:
Влюбленная? Невинная? Отставить!
Игра мила... но надоела мне.
Не точку - крест пора здесь ставить.
Позвольте рассказать Вам о другом:
Том, с кем не доведет судьба расстаться
Порвав воспоминанья о былом,
Войдет в мой дом, чтоб навсегда остаться.
Позвольте рассуждать мне о судьбе:
По-Вашему, жизнь слишком злополучна?
Не трогать лед и не гореть в огне -
Пожалуй, слишком праведно и скучно!
Позвольте осознать в конце концов:
Мне разрешенья Вашего не нужно!
Таких на свете много подлецов:
На вид сильны, а на проверку - безоружны.
***
Ты и я на краю долгой осени
Пожелтевшими листьями пали
Нас растратили, предали, бросили
Те, о ком мы когда-то мечтали.
Невозможные ночи пустынные
Те, что прежде казались другими
Сигаретами слабыми, сильными
Мы с тобою совсем накурили.
Фотографии, лица, образы
Облаками исчезнут куда-то
От твоей до моей бессонницы
Нам осталось всего два заката.
Так бывает, по звёздам сходятся
На краю обретая бескрайнее
Два спасения, два одиночества
Ты и я, и одно желание.
Мы читаем друг друга взглядами
Чуть заметными, робкими, тёплыми
Пожелтевшими листьями падали
А теперь расцветаем новыми.
Знаю точно, мечты сбываются
Мы вдвоём на рассветах осени
Наконец-то опять улыбаемся
Очарованной синей проседи.
***
Какими на свете бывают измены?
Измены бывают явными, тайными,
Злыми и подлыми, как гиены,
Крупными, мелкими и случайными.
А если тайно никто не встречается,
Не нарушает ни честь, ни обет,
Ничто не случается, не совершается,
Измена может быть или нет?
Раздвинув два стареньких дома плечом,
С кармашками окон на белой рубашке,
Вырос в проулке верзила-дом,
В железной фуражке с лепным козырьком,
С буквами "Кинотеатр" на пряжке.
Здесь, на девятом, в одной из квартир,
Гордясь изяществом интерьера,
Живет молодая жена инженера,
Душа семейства и командир.
Спросите мужа, спросите гостей,
Соседей спросите, если хотите,
И вам не без гордости скажут, что с ней
По-фатоватому не шутите!
Она и вправду такой была.
Ничьих, кроме мужниных, ласк не знала.
Смеялись: - Она бы на зов не пошла,
Хоть с мужем сто лет бы в разлуке жила,
Ни к киногерою, ни к адмиралу.
И часто, иных не найдя резонов,
От споров сердечных устав наконец,
Друзья ее ставили в образец
Своим беспокойным и модным женам.
И все-таки, если бы кто прочел,
О чем она втайне порой мечтает,
Какие мысли ее посещают,
Он только б руками тогда развел!
Любила мужа иль не любила?
Кто может ответить? Возможно - да.
Но сердце ее постепенно остыло.
И не было прежнего больше пыла,
Хоть внешне все было как и всегда.
Зато появилось теперь другое.
Нет, нет, не встречалась она ни с кем!
Но в мыслях то с этим была, то с тем...
А в мыслях чего не свершишь порою.
Эх, если б добряга, глава семейства,
Мог только представить себе хоть раз,
Какое коварнейшее злодейство
Творится в объятьях его подчас!
Что видит она затаенным взором
Порой то этого, то того,
То адмирала, то киноактера,
И только, увы, не его самого...
Она не вставала на ложный путь,
Ни с кем свиданий не назначала,
Запретных писем не получала,
Ее ни в чем нельзя упрекнуть.
Мир и покой средь домашних стен.
И все-таки, если сказать откровенно,
Быть может, как раз вот такая измена -
Самая худшая из измен!
***
Я часто думаю, хоть это и не ново,
А надо ли друг к другу привыкать,
Чтобы потом друг другом помыкать,
В потоке слов свое лишь слыша слово?
В избраннике искала красоту,
Неповторимость, свежесть и характер,
А вот теперь, как гусеничный трактор,
Готова размолоть свою мечту.
А надо ли кого-то подминать,
Чтоб ощутить себя немного выше?
Ведь дом под крышей лучше, чем на крыше, -
Научимся мы это понимать?
И понимать сейчас, а не тогда,
Когда на крыше стоя в одиночку,
Внизу увидим крошечную точку
И вдруг поймем, что там была мечта.
***
Всегда найдется женская рука,
Чтобы она, прохладна и легка,
Жалея и немножечко любя,
Как брата, успокоила тебя.
Всегда найдется женское плечо,
Чтобы в него дышал ты горячо,
Припав к нему беспутной головой,
Ему доверив сон мятежный свой.
Всегда найдутся женские глаза,
Чтобы они, всю боль твою глуша,
А если и не всю, то часть ее,
Увидели страдание твое.
Но есть такая женская рука,
Которая особенно сладка,
Когда она измученного лба,
Касается, как вечность и судьба.
Но есть такое женское плечо,
Которое неведомо за что
Не на ночь, а навек тебе дано,
И это понял ты давным-давно.
Но есть такие женские глаза,
Которые глядят всегда грустя,
И это до последних твоих дней
Глаза любви и совести твоей.
А ты живешь себе же вопреки,
И мало тебе только той руки,
Того плеча и тех печальных глаз...
Ты предавал их в жизни столько раз!
И вот оно - возмездье - настает.
"Предатель!"- дождь тебя наотмашь бьет.
"Предатель!"- ветки хлещут по лицу.
"Предатель!"- эхо слышится в лесу.
Ты мечешься, ты мучишься, грустишь.
Ты сам себе все это не простишь.
И только та прозрачная рука
Простит, хотя обида и тяжка,
И только то усталое плечо
Простит сейчас, да и простит еще,
И только те печальные глаза
Простят все то, чего прощать нельзя...
***
Голос в телефонной трубке
Если б голос можно было целовать,
Я прижался бы губами к твоему,
Шелестящему внутри, как целый сад,
Что-то шепчущий, обняв ночную тьму.
Если б душу можно было целовать,
К ней прильнул бы, словно к лунному лучу.
Как бедны на свете те, чья цель – кровать,
Моя цель – душа твоя. Её хочу.
Я хочу твой голос. Он – твоя душа.
По росе хочу с ним бегать босиком,
И в стогу, так нежно колющем, греша,
Кожи голоса коснуться языком.
И, наверно, в мире у тебя одной
Существует – хоть про все забудь! –
Этот голос, упоительно грудной,
Тот, что втягивает в белый омут – в грудь.
***
Все, ей-богу же, было бы проще
и, наверно, добрей и мудрей,
если б я не сорвался на просьбе --
необдуманной просьбе моей.
И во мгле, настороженной чутко,
из опавших одежд родилось
это белое лишнее чудо
в грешном облаке темных волос.
А когда я на улицу вышел,
то случилось, чего я не ждал,
только снег над собою услышал,
только снег под собой увидал.
Было в городе строго и лыжно.
Под сугробами спряталась грязь,
и летели сквозь снег неподвижно
опушенные краны, кренясь.
Ну зачем, почему и откуда,
от какой неразумной любви
это новое лишнее чудо
вдруг свалилось на плечи мои?
Лучше б, жизнь, ты меня ударяла --
из меня наломала бы дров,
чем бессмысленно так одаряла,--
тяжелее от этих даров.
Ты добра, и к тебе не придраться,
но в своей сердобольности зла.
Если б ты не была так прекрасна,
ты бы страшной такой не была.
И тот бог, что кричит из-под спуда
где-то там, у меня в глубине,
тоже, может быть, лишнее чудо?
Без него бы спокойнее мне?
Так по белым пустым тротуарам,
и казнясь и кого-то казня,
брел и брел я, раздавленный даром
красоты, подкосившей меня...
***
Как восхитительны осколки хрусталя,
Так невозможно их вернуть в начало,
Так невозможно жизнь начать с нуля…
Разбив и склеив…
Невозможно мало дается в жизни времени понять,
О том, как мало нам ее дается,
Каким трудом порой нам достается,
То, что потом не хочешь вспоминать.
Как больно ошибаться и прощать,
Гнилою нитью шить живые раны…
Все видеть – ничего не замечать,
Пускать торговцев и животных в храмы…
Уже не сбудется все то, что не сбылось,
Уже не снится то, о чем мечталось.
Другой тропой идти нам довелось,
Другою жизнью жить досталось.
Уже в неведомые выси,
Любовь не манит за собой,
Мы разминулись в этой жизни,
Надеюсь, встретимся в другой…
***
Знаешь, я уже почти не грущу.
Я вот выкрою денёк или два -
И твой город просто так навещу -
Ради блажи, озорства, шутовства.
Будет кладь моя легка и тоща -
Я себя не привяжу к багажу, -
И, свидания с тобой не ища,
Я по улицам весь день проброжу.
Я не вторгнусь, не стану мешать,
Лишь беззвучно дверь в твой мир отворю,
Просто буду тем же небом дышать
И, быть может, твой маршрут повторю.
Я в автобусе твоём прокачусь,
По наитью выбрав номер любой,
Не к судьбе твоей, увы, приобщусь -
Но к пространству, обжитому тобой.
Выйду к морю. Постою на молу.
Будет влага солона и горька.
И, заметив телефон на углу,
Может статься, удержусь от звонка…
***
Время не давало клятвы Гиппократа,
И оно не лечит, не снимает боль.
Кровоточит в сердце давняя утрата,
И глаза роняют на подушку соль.
Умоляла Время: "Сжалься надо мною,
Я с тех пор сменила семь календарей..."
Но тоска, как прежде, ходит за спиною,
По-собачьи воет ночью у дверей.
***
Зубы стиснуты до боли,
Стычки коротки, но тяжки,
Из тюрьмы спешат на волю,
Люди – сбитые костяшки.
Вот и первые успехи,
Дети повзрослее стали.
Облачаются в доспехи,
Люди – лезвия из стали.
Вскоре брать оружье лень им,
Есть альтернатива, впрочем.
Ищут новых впечатлений,
Люди – пара робких строчек.
Заголовок вышел броско,
Неудачи позабыты.
Улыбаются с подмостков,
Люди – первые софиты.
Слава манит сладким пленом,
Расставляя сеть, и скоро,
Сверху вниз глядят надменно,
Люди – кнопочки игнора.
Скоротечна нынче мода,
Измениться бы, да поздно,
Исчезают с небосвода,
Люди – гаснущие звезды.
И уже покоя ищут,
Вереницей многоликой,
С парой слов: «прощай, дружище!»
Люди – красный цвет под ником.
Верю, что вернутся снова,
Вытирая кровь с рубашки,
Люди – «мне без вас хреново!»
Люди – сбитые костяшки.
***
Зал заворожил Отелло,
Обрывая действа нить:
Мавр сделал свое дело.
Мавр может уходить.
Замечая из партера
Блеск воды в его глазах
Восхищаемся манерой
Вжиться в образ. Браво! Ах!
Пожилые театралы
Усмехнутся: "Не всерьез,
Он всегда силен к финалу,
Отблеск грима, а не слез."
И, вскочив с удобной ложи,
Рукоплещем бурно, в такт,
Мы, не зная, что быть может,
Он играл последний акт.
Что уже давно смешалось
Жизнь - игра, театр - жизнь,
Он к жене, но "Бис!" из зала:
"Выйди, мавр, поклонись!"
Что не просто быть тут главным,
Пусть случайность и пустяк,
Но его дублер недавно,
В этот зал набил аншлаг.
Что актер, увы, не вечен,
Что свое берет игра...
И Отелло тихо шепчет:
Мне действительно пора.
***
Уж которую ночь подряд
Волку старому снится сон:
Вновь в ватаге друзей волчат
Полон силы и молод он
………………………………….
Как учился он у волков
Несмотря на боль выживать
Не жалел ни лап, ни клыков
Чтоб скорее убийцей стать
Пролетели года, как день
Не заметил, как вырос он
Стал бесшумен, как смерти тень
У врага вызывая стон
С вожаком под крышей одной
Стало тяжко и трудно жить
Волк мечты не имел иной
Лишь одну - старика убить
Вот в ночи он придти решил
С тихой злобой глядя в глаза
К вожаку, что его учил
И без жалости растерзал
Снова время ускорит шаг
Снова годы, как снег, летят
Новый стаи сильный вожак
Обучал убивать волчат
…………………………………
В тишине приглушенный рык
Сон безжалостно разорвал
Самый лучший волк – ученик
Перед старцем в ночи стоял
И вожак через силу встал
Старых лап унимая дрожь
Посмотрев на юнца, сказал:
«Знал, что именно ты придешь»
Полоснуло огнем внутри
Перед смертью услышал крик:
«Ты уже не вожак, умри!
Слабым в стае не жить, старик!»
***
На самом деле мне нравилась только ты, мой идеал
и мое мерило. Во всех моих женщинах были твои
черты, и это с ними меня мирило.
Пока ты там, покорна своим страстям, летаешь
между Орсе и Прадо,— я, можно сказать, собрал
тебя по частям. Звучит ужасно, но это правда.
Одна курноса, другая с родинкой на спине, третья
умеет все принимать как данность. Одна не чает
души в себе, другая — во мне (вместе больше не попадалось).
Одна, как ты, со лба отдувает прядь, другая вечно
ключи теряет, а что я ни разу не мог в одно все это
собрать — так Бог ошибок не повторяет.
И даже твоя душа, до которой ты допустила меня
раза три через все препоны,— осталась тут, вопло-
тившись во все живые цветы и все неисправные телефоны.
А ты боялась, что я тут буду скучать, подачки сам
себе предлагая. А ливни, а цены, а эти шахиды,
а роспечать? Бог с тобой, ты со мной, моя дорогая.
***
Ты меня не любишь, знаю.
Что уж тут скрывать?
Как воровка лягу с краю
В зимнюю кровать.
Между нами вдох и выдох;
Истина и ложь;
Продубленые в обидах
Сотни толстых кож.
Ты меня не любишь, что же?
Нет ни слов, ни слез.
Но ко мне дубленой кожей
Всею ты прирос.
Подкатясь к воровке с края,
Где зима и ложь,
"Я люблю тебя, родная," -
Молвишь... и уснешь...
