1 Тема от Anette

  • Anette
  • Anette
  • Участник
  • Неактивен
  • Зарегистрирован: 2010-12-23
  • Сообщений: 7,360
    • Спасибо

Тема: Творчество Anette

Я решила создать отдельную тему, в которую можно было бы выкладывать свои рассказы.
Первые два можно найти здесь. Там же есть начало третьего рассказа. Но я скопировала эти главы сюда, чтобы не запутаться.
________________________________________________

Приносящий несчастье

2013 год, Нью-Йорк, Манхеттен

Глава I. Новый клиент

39-летний психотерапевт Присцилла Беннет проводила очередного клиента и устало, но довольно вздохнула. Она подумала о предстоящих выходных, на которых они с друзьями наконец-то решили выбраться за город. Присцилла настолько устала от ежедневной рутины, что эта поездка была для нее настоящим праздником. Омрачала радостное ожидание только мысль о том, что рабочий день еще не закончен, хотя и близится к концу. Осталось принять последнего клиента.
Присцилла посмотрела в лист предварительной записи, зная, что будет какой-то незнакомый посетитель. А новый клиент – это всегда нагрузка, первая консультация выматывает больше, чем все последующие. Но Присцилле нужно было собраться с духом, принять этого человека, а потом, с чувством выполненного долга мчаться домой и собирать вещи в дорогу.
- Ульвар Эклунд, - прочитала Присцилла вслух, на секунду задумалась и добавила: Скандинав какой-то, видимо? 1982 года рождения. 30 лет.
- Надо не забыть имя, - сказала она себе, вспомнив, как на одном из своих первых приемов забыла имя клиента и не знала, как к нему обращаться. К счастью, посетитель не заметил ее конфуза, и все прошло хорошо, но с тех пор она старалась перед консультацией запомнить, как зовут гостя.
Присцилла заварила себе чашечку ароматного кофе, взяла сигареты и вышла на балкон. Ее кабинет находился на 6-м этаже небоскреба. Окна кабинета выходили на массивное четырехэтажное здание муниципального госпиталя, и, отдыхая на балконе, она не раз наблюдала за его сотрудниками.
Почти напротив ее окон, на четвертом этаже больницы была просторная терраса с большим парапетом, столиком и креслами. Здесь отдыхали, как узнала Присцилла, сотрудники отделений реплантации и пластической хирургии, отоларингологии и урологии. Некоторые работники этих отделений приходили на террасу пообщаться, некоторые – покурить и попить кофе, а некоторые – пофлиртовать. Но особое внимание Присциллы привлек один молодой человек, которому она дала прозвище «потенциальный клиент».
Это был мужчина с невероятно привлекательной, яркой внешностью, и, в то же время, с постоянным страхом в глазах. Как предположила Присцилла, он работал врачом в реплантации и пластической хирургии. Это был высокий, крупно сложенный, но стройный молодой человек с густой шапкой вьющихся золотистых волос и насыщенно-синими глазами. При наличии уверенности в себе он мог бы стать звездой Голливуда, но испуганный, беспомощный и умоляющий взгляд, а также неуверенные, немного нервные жесты выдавали в нем человека, который явно себя недооценивал и боялся жизни.
Присцилла села на стул, затягиваясь сигаретой, и взглянула на террасу больницы. «Потенциальный клиент» нервно курил и был бледен. «Тяжелый рабочий день, видимо» - заключила она. Впрочем, такие тяжелые дни у красавчика случались нередко. Присцилла предполагала, что подобное воздействие на парня оказывали ситуации, когда на его операционный стол попадали пациенты со сложными патологиями.
К «потенциальному клиенту» медленными, по-кошачьи плавными шагами приблизилась девушка в форме пилота госпитального вертолета, стала рядом, тоже закурила и свободной рукой мягко обняла красавчика. Такие сцены Присцилла видела не раз. Девушка была, по всей видимости, подружкой или женой «потенциального клиента», и своей мягкой, но уверенной манерой общения немного вытягивала его из депрессивного состояния.
Если красоту парня можно было назвать сочной, то красота девушки была скорее утонченной и рафинированной. Она была высокой и стройной, с тонкими чертами лицами, волосами платинового цвета и мраморно-белой кожей. Ее взгляд был немного отрешенным, но в то же время чувственным, как и весь образ. Присцилла называла внешность девушки «героиновым шиком», хотя и не была уверена в том, что эта формулировка точно характеризует образ девушки.
Присцилла иногда ловила себя на мысли, что завидует этому удивительному сочетанию холодной рафинированности и томной сексуальности. При этом она замечала, что златокудрый красавчик практически не обращает внимания на внешность своей подружки, хотя какой-нибудь другой парень на его месте умирал бы от ревности. В целом они казались Присцилле достаточно гармоничной парой, хотя она понимала, что рафинированная блондинка не решит психологические проблемы своего бойфренда хотя бы в силу отсутствия специальных зданий.
Докурив, парочка удалилась с террасы, а Присцилла продолжала сидеть, допивая кофе и любуясь закатом. Через несколько минут она посмотрела на часы, устало встала со стула и зашла в кабинет.
- Так как там его зовут?... Уже забыла, – сказала она себе и заглянула в лист записи, - Ага, Ульвар Эклунд. Сейчас уже должен прийти.
Присцилла села за стол и несколько раз повторила имя клиента, пока оно не стало звучать в ее устах достаточно уверенно. Примерно через пять минут в дверь позвонили, и она ответила клиенту, что он может заходить. Дверь приоткрылась, и в нее несмело просунулся… златокудрый красавчик, за которым она только что наблюдала.

Глава II. Мотоциклист

Присцилла пригласила Эклунда присесть за стол. Он несмело зашел в комнату и бесшумно приземлился на стул. Психотерапевт поздоровалась с ним, на что он также ответил приветствием. Голос его, как и следовало ожидать, был неуверенным и немного дрожащим.
Присцилла представилась и предложила новому клиенту сделать то же самое. Он ответил, что его зовут Ульвар Эклунд и он работает пластическим хирургом в муниципальном госпитале, расположенном напротив. Присцилла сделала вид, что не знает этого, и предложила гостю рассказать о проблеме, с которой он пришел.
- Наверное, в устах врача это прозвучит странно… - начал он: но мне кажется, что я приношу несчастье близким людям.
- Приносите несчастье? – с показным удивлением переспросила Присцилла.
- Да, - ответил он, - притягиваю его своими негативными мыслями и страхами.
- Расскажите подробнее об этом.

Сцена на дороге

Все началось, когда мне было десять лет, - начал Эклунд, затем сделал небольшую паузу, как будто собираясь с духом, и продолжил: Я жил в Осло со своими родителями. Три раза в неделю мама водила меня на курсы английского языка в языковую школу, которая находилась в двухстах метрах от нашего дома. Мама боялась отпускать меня одного потому, что по пути надо было пересекать шоссе с восемью полосами и интенсивным движением. Хотя там был светофор, но мама все равно беспокоилась.
Но в один злополучный день она не смогла меня отвести на курсы, и мне нужно было идти самому. Мама десять раз напомнила мне о правилах дорожного движения и принципах работы светофора. И я пошел на учебу. Хотя я понимал, что в переходе дороги нет ничего страшного, и многие мои сверстники давно сами ходят по району, страх все равно не покидал меня.
Я боялся нерадивого водителя, который поедет на красный свет, и случится что-то ужасное, - при этих словах Эклунд немного сжался и наклонил голову.
До школы я дошел благополучно, и к моменту начала занятий забыл о своем страхе. Но когда нужно было возвращаться домой, страх вернулся. Я с ужасом подошел к дороге, и, глядя на снующие туда-сюда машины, остановился в нерешительности, ожидая, когда загорится зеленый свет.
И вот он загорелся. Я сделал несколько шагов, но услышал оглушительный рев и остановился. Ближе к противоположной обочине дороги на большой скорости несся мотоцикл. Возможно, мотоциклист был пьян или плохо себя чувствовал, но он не остановился на красный свет и на всех парах мчался вперед.
Его начало кренить в сторону, и, чтобы не врезаться в машины противоположного ряда, он резко развернул мотоцикл вбок, но угол наклона получился слишком большим, и мотоцикл упал, протащив мотоциклиста за собой несколько десятков метров.
Через несколько секунд вокруг пострадавшего столпились люди, пытаясь проверить его состояние и вызволить из-под мотоцикла. Он смог подняться, и я подумал, что с ним все хорошо, но потом с него сняли шлем. Его лицо ниже линии глаз превратилось в кровавое месиво…
Я стоял и смотрел на это, и не мог пошевелиться. Мой самый страшный кошмар материализовался, и я продолжал стоять и наблюдать, пока не приехала скорая. Сейчас, как специалист, я понимаю, что травмы у мотоциклиста были не особо серьезные и вполне исправимые, а зловещий вид этой картине придавало большое количество крови. Но тогда мне казалось, что этот человек останется на всю жизнь калекой и уродом.
И в какой-то момент я поймал себя на мысли, что в этом виноват я, потому что я слишком много думал о таком развитии событий. Я не хотел ничего говорить родителям, чтобы они зря не волновались, но этот мотоциклист с залитым кровью лицом начал мне сниться почти каждую ночь. Я начал панически бояться дорог. В итоге родители заметили мое состояние, и мне пришлось обо всем рассказать.

- И что сделали родители? – наконец прервала рассказ Присцилла.
- Начали водить меня к психологу. Он помог справиться с этим состоянием, и в процессе совместной работы я понял, что хочу стать пластическим хирургом, чтобы помогать таким людям.
Сказав это, Эклунд измученно улыбнулся.
- Но раз Вы сейчас сидите передо мной, значит, проблема не была решена до конца? – спросила Присцилла.
- Она всплывает вновь и вновь… Стоит мне начать чего-то бояться, и то, чего я опасаюсь, обязательно случается. Но если мотоциклист не был мне знаком, то последующими жертвами моих страхов стали неравнодушные мне люди. Я хочу избавиться от этого груза и перестать привлекать негатив в собственную жизнь.
- Это правильная позиция, ответила Присцилла, - и хорошо, что Вы обратились за помощью. Я бы хотела, чтобы Вы подробно рассказали обо всех ситуациях, в которых Вы вините себя.
- Да, я и пришел сюда для этого.
Посмотрев в измученное и уставшее лицо своего клиента, а потом, незаметно переведя взгляд на часы, Присцилла добавила:
- Только за один сеанс не получится все это охватить, поэтому я предлагаю Вам продолжить разговор во время следующей встречи.
- Да, конечно, - ответил Эклунд, и записался на следующий сеанс. После его ухода Присцилла поехала домой, думая о том, что впервые за последнее время она имеет дело не с кризисом среднего возраста, проблемным разводом или подростковой депрессией, а с чем-то новым и, возможно, действительно интересным.

Спасибо сказали: Viento, Штука, Zora, Bormont, alice_q5

2 Ответ от Anette (изменено: Anette, 2015-09-28 23:12:20)

  • Anette
  • Anette
  • Участник
  • Неактивен
  • Зарегистрирован: 2010-12-23
  • Сообщений: 7,360
    • Спасибо

Re: Творчество Anette

Глава III. Подруга по переписке

- Описать вторую ситуацию я хотел бы с самого начала, - сказал Эклунд Присцилле на втором сеансе.
- Да, конечно, так будет правильно, - ответила она: Вы говорили, что все последующие ситуации связаны с близкими для Вас людьми.
- Да, - ответил, Эклунд: Вторая ситуация связана с Эрикой, моей женой. Но тогда нам было по 11 лет, и она, ясное дело, моей женой еще не была.
- Хорошо, рассказывайте, - ответила Присцилла, вспомнив сексуальную платиновую блондинку.

Знакомство по переписке

Когда я учился в пятом классе школы, мы участвовали в своеобразной акции – общались по почте с детьми из других стран. Это были, в первую очередь, государства третьего мира, в том числе страны бывшего СССР. Каждому из нас давали имя, фамилию и фотографию ребенка из другой страны, и предлагали написать ему письмо на английском языке. В письме нужно было немного рассказать о себе, и расспросить о его жизни.
Я мало знал об этих странах и думал, что мне сейчас дадут фотографию какого-нибудь худого и измученного чернокожего мальчика, и очень удивился, когда увидел на карточке красивую белокурую, подстриженную под каре и совсем не измученную девочку. На обратной стороне фотографии было написано, что ее зовут Эрика, она 1982 года рождения и живет в Таллине, столице Эстонии.
Я начал с переписываться с Эрикой, она оказалась умной и интересной девочкой. Она писала, что живет в большом старинном доме с родителями, бабушкой и двумя младшими сестрами. Мы начали активно общаться, и весной, когда учебный год подходил к концу, она пригласила меня к себе в гости.
Родители сначала не хотели меня отпускать, но после ситуации с мотоциклистом решили, что мне не помешает развеяться. Я был рад, мне было интересно побывать в незнакомой стране с совершенно другой культурой, другим укладом жизни. Я даже немного подучил эстонский язык. Но тогда у меня появился новый страх: я начал бояться, что могу убить другого человека. Почему возникло этот страх – я не знаю, причин не было, мне просто показалось, что я это способен.

- И что Вы предприняли? – спросила Присцилла.
- Я попытался отогнать эти мысли, внушить себе, что я на это не способен. Хотя, честно говоря, не особо верил своим самовнушениям.
- К Эрике Вы в итоге поехали?
- Да, на два месяца.

Прибытие в аэропорт Таллина

В аэропорту Осло родители посадили меня на самолет, и уже через 40 минут я был в Таллине. Я знал, что там меня должна встретить Эрика с кем-то из взрослых.
Выйдя из салона самолета на трап, я увидел толпу встречающих людей, и среди них сразу узнал папу Эрики. Хотя я не знал, как он выглядит, но его невозможно было спутать ни с кем другим – Эрика была его полной копией. Это был молодой и красивый мужчина, и на долю секунды я почувствовал зависть: моим родителям было за сорок, а отцу Эрики не было и тридцати, он выглядел молодым и очень красивым. Он стоял, горделиво выгнув спину и немного заносчиво поглядывая на окружающих. Он был в белом костюме и с гладко зачесанными волосами.
Когда толпа немного расступилась, я увидел Эрику. Она посмотрела на меня и широко улыбнулась. На фоне высокомерно-холодного отца она выглядела доброй и простой. И одета была в простой светло-розовый трикотажный свитер, темно-синюю юбку и трикотажные белые колготки.
Когда я спустился с трапа, Эрика с папой подошли ко мне. Она представила нас с папой друг другу, ее отец тепло улыбнулся, и предложил называть его просто Манфредом. В разговоре со мной он был мягким и приветливым, и я совсем забыл о том впечатлении, которое он на меня произвел в первый момент.
Мы сели в машину неизвестной мне марки, и поехали к Эрике домой. Она сразу предупредила, что ехать минут сорок. Но меня это не смущало, я с интересом рассматривал окрестности, а она рассказывала о тех местах, которые мы проезжали. Я видел перед собой очень бедный город, но, определенно, интересный. Конечным пунктом нашего путешествия оказался дом их семьи. Хотя Эрика говорила, что он большой и старинный, но я не думал, что настолько. Этот дом меня по-настоящему впечатлил.

Глава IV. Удивительная семья

- Чем он впечатлил Вас? – спросила Присцилла, - расскажите об этом доме.

Дворянское гнездо

Пока Эрика удивлялась тому, как я смог за время подготовки к поездке выучить эстонский язык, дорога, по которой мы ехали, уперлась в металлическую ограду. Манфред остановил машину, открыл ворота, и мы въехали, как мне показалось, на территорию парка. Ограда была очень старой, да и сам парк выглядел немного заброшенным. Хотя в этом была своя романтика: в детских книгах примерно так описывались парки возле старинных замков. И минуты через три я понял, что почти угадал.
Мы остановились у большого, обветшалого двухэтажного дома. Вход дома был украшен обшарпанными, как и само здание, колоннами. Сначала я подумал, что мы по пути к дому заехали в какое-то учреждение, но Эрика сказала, что мы уже прибыли, и вышла из машины. Я вышел вслед за ней, а Манфред достал из багажника мои вещи.
Я с изумлением смотрел на этот дом, который мне показался еще более крупным, чем из окна машины. Мне хотелось назвать его дворцом, но для дворца у него было слишком простое оформление. Он скорее напоминал давно заброшенный дом богатого дворянина.
Увидев мое изумление, Эрика сказала:
- Это дворянская усадьба моей бабушки. Она здесь родилась и провела детство. А потом, когда в конце 40-х годов в Эстонии проводили национализацию и так называемую борьбу с буржуазией, у их семьи забрали этот дом, и открыли здесь архив райисполкома. Но когда Советский союз распался, бабушка подала в суд, и вернула этот дом! – сказав это, Эрика хихикнула, - И теперь мы здесь живем. До этого у нас был маленький дом, и совсем без удобств, а теперь вот – много места и комфорт! Правда, снаружи дом выглядит не очень, но у нас пока нет денег, чтобы привести в порядок фасад.
Я слушал, рассматривая стены, которые когда-то были белыми, а сейчас приобрели грязно-серый, а в некоторых местах – рыжеватый оттенок. Кое-где обсыпалась штукатурка. Когда я опустил глаза, то увидел, что Манфреда рядом нет, он, видимо, уже зашел в дом. Я осмотрелся. Нас окружал огромный парк со старыми деревьями и множеством дорожек с потрескавшимся асфальтом. Дорожки расходились в разные стороны, и я понял, что с задней стороны дома парк простирается на десятки, а то и сотни метров.
Эрика подошла к входу, и, открыв дверь, позвала меня. Я подошел к ней и с правой стороны от дверей увидел металлическую табличку, которая когда-то, видимо, была покрыта золотом, а сейчас облупилась. На ней было написано, что это имение дворянской семьи Саари.
- Когда здесь открыли архив, эту табличку сняли, - сказала Эрика, - но мы ее потом нашли на чердаке и повесили обратно. Бабушка хочет отдать ее в мастерскую, чтобы ее отреставрировали и снова покрыли золотом, но до этого все время не доходят руки.
Внутри дом был примерно таким, каким его можно было представить. В нем был огромный, просторный темный и холодный холл с высокими потолками и колоннами, широкая лестница, ведущая на второй этаж, и многочисленные двери в другие помещения. Между лестницей и дверями были проложены ковровые дорожки из новых ковров, старых дорожек, а кое-где и вовсе из тряпок. Как я позже узнал, это было сделано для того, чтобы дети не бегали босиком по холодному полу.
Меня поселили в большой и немного прохладной комнате на втором этаже. Как и следовало ожидать, жилыми в этом доме были всего несколько комнат, а остальные были закрыты за ненадобностью. Потом мы спустились обедать, и кухня удивила меня своим несоответствием общей энергетике дома: она была теплой и светлой. Но такой же просторной, как и все комнаты, поэтому в ней поместился огромный стол для обедов, хотя рядом была столовая.

- Этот дом вызывал у Вас неприятный чувства? – спросила Присцилла, - Он Вам запомнился в негативном ключе?
- Нет, - ответил Ульвар, - На тот момент – нет, отрицательные эмоции появились позже, после… - он сделал паузу, как будто подбирая подходящее слово, - одной ситуации. Я о ней расскажу, просто сначала хочу поделиться своими впечатлениями от этой семьи, и этого дома.
- Да, конечно, - ответила Присцилла, - продолжайте.

Странная семья

В первый же день я познакомился с семьей Эрики. У нее было две младшие сестры – восьмилетняя Жанна и пятилетняя Моника. Жанна оказалась высокой и очень худенькой. В целом они с Эрикой были похожи, но Жанна отличалась колючим взглядом. Кроме того, у нее были очень длинные волосы. Коса толщиной сантиметров в пять спускалась почти до колен. Я когда это увидел, удивился, как она таскает такую тяжесть.
Я попытался с ней поздороваться, но она меня не поняла. Оказалось, Жанна вообще не говорит по-эстонски, потому что почти все детство провела у дедушки в России. Ей по состоянию здоровья рекомендовали сменить климат, и родители отправили ее к дедушке на юг. А забрали домой только перед началом учебы в школе.
Вообще меня удивило то, что особой приветливости она не проявила. Меня с детства учили при чужих людях вести себя доброжелательно, но казалось, что Жанне эти манеры не были знакомы. Потом Эрика мне объяснила, что это результат дедушкиного воспитания. Он избаловал Жанну и совсем не заботился о ее социализации. И вот теперь ее пытались научить нормальному общению с людьми, но это давалось с трудом.
Жанна, по словам Эрики, закончила второй класс, и была для своей учительницы настоящей головной болью, потому что постоянно била одноклассников. Наблюдая за ней, я заметил, что она почти всегда была сама по себе, и большую часть дня проводила за игровой приставкой, прогулками в парке и едой. А еще меня удивил ее голос. Когда она говорила спокойно, то он казался таким же, как у других детей, но если начинала кричать или смеяться, то он звучал очень низко. Когда я сказал Эрике об этом, она рассмеялась, и ответила, что у Жанны, когда она вырастет, будет очень неплохое контральто.
Младшая из сестер, Моника, была похожа на Эрику и Жанну, но отличалась от них вьющимися волосами и полнотой. За сочетание пухлых щечек, локонов и тяжелого, недружелюбно взгляда она получила прозвище злобного херувимчика. Когда Эрика мне сказала об этом прозвище, я долго смеялся. Ведь и правда, было очень похоже! Сейчас за этот тяжелый взгляд ее частенько называют манулом.
У Моники было больное сердце, и во время обострений она много времени проводила в постели. Зато когда вставала, всем окружающим было мало места. В любой момент ее милая сияющая улыбка могла смениться агрессивным взглядом и требованиями срочно дать ей то, чего она хочет. Если просьбы Моники не выполнялись, то она действовала нахрапом и все равно добивалась своего. Особенно от Манфреда, который быстрее всех остальных сдавался под ее напором. В общем, из всех детей этой семьи Эрика была самой доброй, дружелюбной и общительной.
Маму Эрики звали Алисой. Она была какой-то южанкой, и на фоне остальных членов семьи выделялась смуглой кожей, и, как ни странно, рыжими волосами. Как рассказала Эрика, мама на полставки работала радистом. Пока я был у них в гостях, она всего несколько раз съездила на работу, а все остальное время была на больничном, который ей дали из-за тяжелой беременности.
Она ждала четвертого ребенка, и хотя срок беременности был очень маленький, но из-за больного сердца она все время плохо себя чувствовала. Проблемы со здоровьем были очень заметны, потому что она постоянно тяжело дышала и была слишком худой и бледной. Ногти и губы у нее периодически синели, но она всеми силами пыталась делать вид, что чувствует себя хорошо. Тогда я просто в замешательстве смотрел на это… Сейчас, будучи медиком, я бы попытался с ней поговорить о ее здоровье… Но тогда я этого не мог сделать.
Бабушку, мамину маму, звали Анной. Она была светловолосой, крепко сложенной и подвижной женщиной с боевым характером. Характер чувствовался во взгляде, в осанке, в движениях. При этом было как-то сразу понятно, что на самом деле она справедливая и добрая. Во дворе дома располагался большой гараж, который служил автомастерской. Там и работала бабушка, по профессии она – автомеханик. Заказов на ремонт машин у нее всегда было много, и она этим зарабатывала на жизнь, а в свободное время занималась внуками.
Основным добытчиком в семье был Манфред. Он работал одновременно на трех работах, что мне показалось совершенно необычным, у себя в Осло я с таким не сталкивался. Но потом узнал, что в странах бывшего СССР это – обычное дело. Официальным местом его работы был оперный театр, где он исполнял теноровые партии в нескольких спектаклях. Как говорила Эрика, эта работу нужна была ему для души и для стажа. Доход от нее был очень небольшим, и его явно не хватало на содержание большой семьи и дворянской усадьбы.
Наибольший доход Манфреду приносила работа в ночном клубе, где он 3-4 раза в неделю участвовал в стриптиз-шоу. Кроме того, по выходным он работал капиталом прогулочного катера. О работах отца Эрика писала мне в письмах, но я родителям рассказывал только о театре и катерах. Если бы они узнали о стриптизе, то не отпустили бы меня в гости к этой семье. Но меня его вид деятельности почему-то не смущал – это ведь просто работа… Манфред гораздо больше поразил меня своей неуемной энергией. Работая на трех работах, он еще умудрялся готовить еду, заправлять стиральную машинку, уделять время детям и в свободное время заниматься танцами.

- Вас удивила эта семья? – спросила Присцилла.
- Да, очень, - ответил Ульвар, - у меня была классическая правильная семья, поэтому образ жизни и профессии родителей Эрики, а также поведение ее сестер, казались мне очень необычными, я как будто попал в какой-то другой мир. Я много раз в фильмах видел семьи, которые жили не так, как моя семья и семьи моих друзей, но никогда раньше у меня не было возможности посмотреть на эту жизнь изнутри.

Спасибо сказали: Штука, Bormont, alice_q, Zora, Viento5

3 Ответ от Anette

  • Anette
  • Anette
  • Участник
  • Неактивен
  • Зарегистрирован: 2010-12-23
  • Сообщений: 7,360
    • Спасибо

Re: Творчество Anette

Глава V. Жизнь шиворот навыворот

- Что Вам больше всего запомнилось в этом необычном жизненном укладе? Возможно, что-то испугало? Или, наоборот, понравилось? – поинтересовалась Присцилла.

Режим, которого нет

Я не могу сказать, что мне что-то явно понравилось или не понравилось… Просто жизнь в этой семье очень отличалась от того, что было в доме моих родителей. У нас всегда всё было четко и по расписанию, порядок был во всём до мелочей. А в этой семье каждый жил в собственном ритме, хотя эти ритмы каким-то удивительным образом пересекались.
Я пытался понять их распорядок, но не мог. У нас дома завтрак, обед и ужин всегда были в одно и то же время, у них каждый ел, когда хотел. У нас было четко определено, кто когда убирает, готовит, стирает и выполняет другую работу, у них же никогда не было известно, кто сегодня будет готовить еду и чего ждать на обед.
У нас дома по субботам была уборка, после которой каждый угол квартиры был вылизан. Они убирали дом по мере загрязнения, и, не стараясь довести чистоту до совершенства. У нас для разных видов грязного белья были разные корзины, и в стиральную машинку никогда не загружали содержимое нескольких разных корзин. У них в машинку могли свалить все вещи, если они были одного цвета и не линяли.
Мне родители не разрешали выходить за пределы двора и требовали возвращаться с прогулки к ужину, у них же Эрика и Жанна свободно гуляли где хотели и сколько хотели. Сейчас я понимаю, что для свободолюбивой большой семьи это нормальный жизненный уклад, но тогда я не мог найти опоры под ногами. Я безуспешно пытался составить себе график их жизни, даже алгоритмы выводил, но это было бесполезно.
Я как-то спросил у Эрики, по какому принципу они определяют, кто сегодня будет говорить есть. Она удивленно пожала плечами и ответила:
- Кто сегодня свободен, тот и будет. Возможно, папа. У него репетиция в театре заканчивается в час дня, а вечером он едет в ночной клуб, так что половину дня будет дома. А может бабушка, если успеет закончить ремонтировать ту синюю Тойоту, которую вчера привезли. Ну... может и мама, если будет себя нормально чувствовать.
- А если никто не сможет? – поинтересовался я.
- Ну, тогда кто-нибудь отложит свои дела и приготовит еду! - ответила Эрика и довольно улыбнулась.
Решив до конца прояснить ситуацию, я спросил:
- А какой у вас… Ну, вот у тебя лично распорядок дня?
Эрика на несколько секунд задумалась, с любопытством уставившись в потолок, а потом, как будто размышляя о том, о чем она никогда не думала, ответила:
- Ну, вот когда идет учебный год, все просто: встаю в пол седьмого. Жанка тоже встает в это время. Мама нам греет завтрак, потому что ей к восьми на работу. Мы одеваемся, купаемся, едим, и мама нас везет в школу. После школы нас забирает или папа, или бабушка. Потом мы обедаем, гуляем, смотрим телевизор, уроки делаем… иногда, - на словах об уроках Эрика стыдливо хихикнула, - потом ужинаем, общаемся, а когда устаем, идем спать.
- А если поздно ляжете, а утром рано вставать надо?
- Значит, будем в школе клевать носом! Зато будет наука на будущее, что надо раньше ложиться.
Я растерянно улыбнулся, пытаясь осмыслить услышанное. Меня родители заставляли ложиться в 10 вечера, боясь, что я не высплюсь. Сама мысль о том, что я приеду в школу уставшим и сонным, вгоняла их в панику. Поэтому мне приходилось ложиться в постель и тайком, с маленьким фонариком, читать книги под одеялом. А в этой семье жили по принципу: «делай что хочешь, но последствия расхлебывай сам».

- Вас это смутило? – поинтересовалась Присцилла.
- На тот момент – да, - ответил Эклунд, - Мне казалось, что это - тяжелый груз ответственности, и что такая свобода лишает ориентиров. Но позже я понял пользу подобной системы воспитания.
Эклунд немного испуганно наклонил голову, и сжал ладонями локти.
- Я боюсь жизни, - продолжил он, - я боюсь сложностей, боюсь ответственности, я боюсь потерять опору под ногами, а Эрика не боится, она живет полной жизнью.
- Да, я понимаю, - ответила Присцилла, - она выросла самостоятельной и умеющей расставлять приоритеты.
- Да, именно! – ответил Эклунд и его глаза засияли.
- Вы хотели бы быть таким, как она?
- Да, безусловно! И я рад, что она у меня есть… Что она помогает мне бороться с собой… Хотя иногда мне кажется, что я слишком завишу от нее, что я всегда буду в позиции догоняющего.
Эклунд опустил глаза.
- Вы говорили с Эрикой об этом?
- Да… Она сказала, что видит у меня некоторую… робость, но видит, что я развиваюсь.
- Она права в этом?
- Да, конечно… Если бы у меня была другая жена, то, возможно, моя жизнь сейчас была бы точной копией жизни моих родителей.
- Несмотря на любовь к порядку, Вы воспринимаете жизненный уклад своих родителей как несвободу?
-Да… - ответил Эклунд с некоторым сожалением.
После паузы в пару секунд Эклунд спросил:
- Можно я продолжу?
- Да, безусловно, продолжайте, - ответила Присцилла.

Страшная правда об Этом

Я понял, что жизненный ритм этого дома во многом зависит от рабочего графика родителей. Но если Анна работала в гараже и сама планировала свой день, а Алиса работала пять дней в неделю с 8 до 12, то график Манфреда мне никак не удавалось запомнить. Я не мог просчитать, когда он дома, а когда – нет, поэтому встреча с ним в коридоре в середине дня для меня постоянно становилась сюрпризом.
После ночного клуба он возвращался в 2-3 часа ночи, и от него сильно несло сигаретным дымом. В это время Анна включала колонку (это что-то типа примитивного бойлера), чтобы пошла горячая вода. Затем она грела ужин, хотя Манфред и отпирался. Он с горем пополам что-то съедал, а потом почти час лежал в ванной, пытаясь таким образом снять усталость. Затем он шел спать.
Эрика сказала, что когда Алиса хорошо себя чувствовала, она встречала его, и они вместе сидели в ванной. И не по часу, а дольше. В словах Эрики почувствовалась тоска из-за того, что сейчас этого нет, и что Алиса болеет.
- А что они там делали больше часа, - спросил я.
Эрика на секунду застыла, а потом посмотрела на меня как на идиота. Я растерянно сидел, пытаясь понять, чего я такого очевидного не знаю.
- А ты как думаешь? – спросила она.
- Н-не знаю, - уклончиво ответил я, боясь опозориться тем, что я не знаю чего-то такого, что вроде как должен знать.
- Ну… Они любят это делать в ванной, - сказала Эрика, и заговорщически хихикнула, - Только вот сейчас, из-за маминого самочувствия им не до этого.
Что именно они любят делать в ванной, я не решился спросить. И только спустя год я узнал, о чем шла речь. А тогда, в свои 11 я еще ничего не знал. Вообще ничего. Лет в 5 я спросил у родителей, откуда берутся дети, они сконфузились и покраснели, а потом мама неуверенным голосом ответила, что я еще слишком маленький, и они мне обязательно расскажут, когда я подрасту.
А потом я уже стеснялся спрашивать… А они молчали, и я решил, что, видимо, я еще не достаточно большой, чтобы знать это. Правду мне в 12 лет рассказал Раймонд, родственник Эрики. То, что я услышал, показалось мне ужасающим, я не мог поверить, что все это происходит именно так. Мне казалось, что что-то прекрасное рухнуло в мире, раз на самом деле все так… гадко, грязно.
Когда Эрика узнала о нашем с Раймондом разговоре, она была шокирована тем, что я ничего не знал. А я не мог собраться с мыслями и принять реальность. На то, чтобы успокоиться, у меня ушло несколько месяцев. И самое неприятное заключалось в том, что я в течение какого-то времени не мог прикасаться к родителям. Я не мог поверить в то, что они, такие чистые, такие правильные, делают Это.
Но правда раскрылась потом, а в тот день, когда мы с Эрикой говорили о купаниях ее родителей, вечером в коридоре я столкнулся с Алисой. Я шел в туалет, и, зайдя в служебный коридор, увидел ее. Она присела на стоявший там табурет, держась рукой за грудь и тяжело дыша. Я спросил, как она себя чувствует и не требуется ли ей помощь. Она измученно улыбнулась и сказала, что все хорошо, это легкое недомогание. И попросила меня не говорить об этом окружающим. Я согласился, и до сих пор жалею об этом. Как и вообще о том, что у меня тогда не было медицинских знаний. Хотя… вряд ли это помогло бы делу.

Глава VI. Дом с привидениями

- Жизнь в этом доме повлияла на Ваше эмоциональное состояние? – спросила Присцилла.
- Да, я как раз хотел об этом рассказать.

У меня в течение двух или трех месяцев не было ни одной панической атаки, но после приезда к Эрике они возобновились. Я думаю, что это было связано со сменой обстановки и непривычностью всего происходящего. Днем, когда мы с Эрикой гуляли, все было отлично. Мы много ходили, несколько раз ездили к морю, впечатления были в основном приятные, но вечером, когда я оставался один в своей огромной прохладной комнате с четырехметровыми потолками, меня накрывал страх.
Это звучит глупо, я ведь не был маленьким, но я начал бояться темноты, начал прислушиваться к каждому звуку. Я сам не знал, чего именно я боялся. Хотя… знал, но мне было стыдно признаться самому себе, что я боюсь привидений и всякой нечисти. Я ведь понимал, что их не существует. Где-то на заднем плане возник еще один страх, о котором я почти забыл… Я начал бояться того, что могу кому-то причинить вред, и, что самое ужасное, могу убить кого-нибудь. Я пытался себя успокоить тем, что я на это не способен, но страх не отпускал.
Мои опасения обострились после одного вечера, когда я по привычке встал в туалет часов в 11 вечера. Моя спальня находилась достаточно далеко от санузла, поэтому мне нужно было пройти по коридору метров 20. Выйдя из комнаты, я услышал странный шорох, похожий на шуршание ткани, но, оглядевшись вокруг, ничего не увидел. В обоих концах коридора горели ночники, поэтому фигуру какого-либо живого существа я бы смог увидеть.
Сходив в туалет, я вышел в коридор, и вот тут мне по-настоящему стало плохо: в противоположном конце коридора, возле окна я увидел маленькую человеческую фигуру, закутанную в белый балахон. Под капюшоном я увидел закрытое черной тканью лицо. Открыты были только злобно сияющие глаза. Я замер, не веря в то, что я действительно это вижу, и пока собирался с духом, чтобы сделать хоть какое-то движение, фигура исчезла на лестнице.
Я бегом добрался до своей комнаты и заперся, пока это существо не вернулось. Заснуть мне удалось только когда за окном начало светать. От стресса мне снова захотелось в туалет, но я боялся выходить из комнаты. Я лежал, и пытался понять, что же это было, ведь я точно знал, что приведений не существует. Утром, когда Эрика разбудила меня стуком в дверь, я встал, и, посмотрев на радостный летний пейзаж за окном, решил, что это был дурной сон.

- Вы потом выяснили, что же это было? – спросила Присцилла с легкой ухмылкой.
Эклунд усмехнулся и ответил:
- Да, конечно… Но до этого момента я еще дойду.
- Хорошо, продолжайте.

Спасибо сказали: Штука, Bormont, alice_q, Zora, Viento5

4 Ответ от Anette

  • Anette
  • Anette
  • Участник
  • Неактивен
  • Зарегистрирован: 2010-12-23
  • Сообщений: 7,360
    • Спасибо

Re: Творчество Anette

Глава VII. Пещера мастера

Уже после завтрака я напрочь забыл о приведении, потому что мы с Эрикой пошли смотреть нечто интересное. Она сказала, что покажет мне пещеру, и мы отправились вглубь сада. Я не мог понять, какие там могут быть пещеры, ведь поблизости не было ни одной горы, даже холмов не было.
Шли мы минут 10-15, и оказались, как я предполагаю, в противоположной части парка. Наконец Эрика остановилась возле большого, холмообразного камня. В высоту он был метров 5, и метров 6-7 в ширину. Возможно, он был создан природой, но скорее всего, являлся творением человеческих рук. Камень был покрыт мхом и обвит диким виноградом, а из-за густых деревьев его не было видно уже на расстоянии 20-30 метров. Как я потом подумал, его специально так разместили и прикрыли вьющимися растениями, чтобы он не бросался в глаза прохожим.
Когда мы подошли ближе, я увидел отверстие в камне метра два в высоту и столько же в ширину. Это отверстие было перекрыто старым кованым забором, на котором висел замок, выглядевший достаточно новым.
- Эту пещеру мы с Саймой, моей подругой, нашли несколько лет назад, - сказала Эрика, - тогда тут не было замка, а внутри, в помещении, лежал всякий старый хлам и ржавые садовые инструменты. Потом я повесила замок, чтобы сюда не заходили посторонние, и сделала внутри собственный дом, о котором не знают взрослые!
Сказав это, Эрика довольно улыбнулась, достала из кармана ключ и открыла дверь. Кованые ворота распахнулись с громким скрипом, и мы вошли вовнутрь. Там оказалась небольшая комната, а в одной из каменных стен которой была выбита ниша. В ней стояла керосиновая лампа, которую Эрика зажгла. Я осмотрелся вокруг и увидел тяжелую брезентово-клеенчатую штору, которая что-то от нас закрывала.
Эрика повесила на дверь замок, заперев нас изнутри, и отодвинула штору. За ней оказалась комната размером примерно 4 на 4 метра с грубо отесанными каменными стенами и небольшим, неаккуратно прорубленным окошком. Стекло на окне было мутным и пожелтевшим, и едва пропускало свет.
Комната была обставлена бедно, но очень аккуратно. Я хотел сделать шаг вперед, но меня остановил резкий голос Эрики:
- Разувайся!
Я посмотрел под ноги и увидел перед собой старое, но чистое покрывало, расстеленное на полу вместо ковра. Я снял обувь и зашел в комнату. В ней стояли старый, но свеженький на вид комод, кровать с коваными бортами, старый диван, два стула и небольшой стол. У стола одна ножка была короче других, и под нее подложили деревянный брус, чтобы придать конструкции равновесие.
На стене висело старое, слегка покрытое ржавчиной зеркало. Комод и стол были покрыты старыми хлопковыми скатертями с вышивкой, а на диване и кровати лежали старые и порядком потрепанные покрывала. Было видно, что все это убранство подобрали где-то на мусорнике, но вымыли, вычистили и привели в приличный вид. В целом комната производила очень приятное впечатление, хотя и была каким-то ожившим воплощением начала XX века.
- Присаживайся! – скомандовала Эрика, и указала рукой на диван.
Я несмело сел. Эрика поставила лампу на комод и достала из сумочки термос и сверток с бутербродами.
- Это мои владения! – сказала она с показной гордостью и засмеялась, - Хотя у нас дома полно свободных комнат, но мне хотелось иметь что-то свое, собственное, о котором никто не знает, и, главное, которое я сделала сама.
Эрика открыла комод, и я увидел в нем несколько чашек, стопку тарелок, ковшик и еще какую-то мелочь. Подробнее содержимое ящика я рассмотреть не успел, потому что Эрика достала оттуда две чашки и два блюдца, и закрыла дверь.
Разливая чай по чашкам, она продолжила:
- К счастью, у нас дома можно найти много полезного и интересного хлама, особенно на чердаке. Я там почти поселилась, - Эрика поставила на стол лампу, расставила чашки и блюдца, и достала из комода упаковку салфеток, - и открыла для себя удивительную вещь!
Она посмотрела на меня и жестом пригласила за стол. Я сел на старый, скрипучий стул, стоявший у стола. Эрика села на второй стул.
- Вот находишь какую-то вещь… Старую, обшарпанную, пыльную! Ну, например, стул, - и Эрика показала пальцем на стул, на котором она сидит, - и думаешь: «Этот хлам ни на что не годен!»,  а потом осмотришь внимательно его, ощупаешь, и приходишь к выводу, что если вот тут подкрасить, вот тут подкрутить, поменять обивку, то вещь превратится из дерьма в конфетку! И потом смотришь вокруг и видишь, к примеру, стол. Тоже весь исцарапанный, хромой и грязный, и понимаешь, что если его подкрасить той же краской, что и стул, и накрыть скатертью, то получится очень неплохой гарнитур! Не для богатой квартиры, конечно, но для пещеры в парке – очень даже ничего!
Закончив монолог, Эрика сделала большой глоток чая и посмотрела на меня. До этого я как завороженный осматривал комнату и слушал Эрику, а сейчас понял, что она ждет от меня реакции, и нужно ей ответить.
- Это просто удивительно… Правда! – сказал я, - Я даже не представлял, что со старыми вещами можно такое делать. У тебя замечательно получилось! Я бы тоже хотел так уметь…
- Что, правда, не представлял? – удивленно спросила она.
- Да, правда. Я знаю, что если вещь испортилась или потеряла вид, то надо просто купить новую… Я не знал, что со старой вещью можно что-то сделать.
- Это как? – Эрика смотрела на меня с изумлением и хлопала глазами, - Вот объясни мне, если можешь! А то Сайма рассуждает так же, как и ты, а я не понимаю, как этого можно не видеть! Ну, вот лежит стул с отвалившейся ножкой. Видны ведь отверстия, в которых были гвозди. Значит надо просто взять новые гвозди, и прибить ножку, забив гвозди в тех же местах, где были старые. Если в стуле просело сиденье, то вполне очевидно, что надо снять обивку, вытащить старый поролон, вставить новый поролон и сделать новую обивку. Сделать ее можно из любой плотной ткани. Например, из старого покрывала. Или даже из легкого пальто. Или из шторы. Потом стул надо покрасить. Если есть деньги, то проблема решается легко: можно пойти в магазин и купить краску, которая по цвету будет сочетаться с цветом обивки. Если денег нет, то дома можно откопать остатки краски, которая использовалась в каких-то хозяйственных нуждах. Можно смешать несколько разных красок, чтобы получить более-менее подходящий цвет. Если цвет все равно не сочетается с будущей обивкой, то на обивке можно сделать, допустим, вышивку, которая подойдет к цвету краски. И вот так постепенно можно найти все необходимое для хозяйства, а потом перевезти его на тележке к месту назначения.
- Надо же… Не знал, что так бывает, - ответил я. Все, что сейчас говорила Эрика, казалось мне каким-то волшебством. Хотя она в деталях описала, как старый стул можно привести в порядок, но для меня это выглядело примерно так: «Берешь старый стул, взмахиваешь волшебной палочкой, и он становится новым!» Я был в полном восхищении от того, что делала Эрика, и, в то же время, почувствовал себя совершенно ущербным.
- Неужели правда не знал?! – воскликнула Эрика, удивленно распахнув глаза, - Ну ты точно как Сайма! Я думала, что так только у неё… Потому что у нее руки из жопы! Я не знала, что так бывает.
При словах о руках из жопы я почувствовал себя еще большим неумехой, ведь получалось, что у меня они тоже из жопы. Но я постарался не показывать Эрике, что мне неприятно… Не хотелось выглядеть в ее глазах совсем ничтожным.
После перекуса мы вышли на улицу, обошли камень и остановились у поблескивавшей в траве головки шланга. Эрика отодвинула вьющиеся ветки винограда и поставила посуду на выступ камня, а затем открыла воду, сказала мне держать руками шланг, и вымыла тарелки и чашки. Протирая их губкой, она рассказывала:
- Когда дом был уже готов, я поняла, что не хватает чего-то очень важного: воды и туалета. С туалетом я проблему пока не решила, поэтому приходится пользоваться ведром, а потом его содержимое выносить в балку за вот тем бугром, - и Эрика указала пальцем на бугор метрах в 50 от них, - а вот с водой проблема была решена. В 100 метрах отсюда есть колонка с технической водой, предназначенной для полива деревьев, и я от нее протянула шланг!
- Круто!... – восхищенно ответил я.
- Ой, с этим шлангом была такая история! Прямо волшебство какое-то! – воскликнула она, - Я измерила рулеткой расстояние от колонки, и не знала, где мне взять 100-метровый шланг. Перерыла весь чердак, но смогла найти только 20-метровый рабочий шланг и старый шланг без наконечника метров на 50. Потом сходила в магазин хозтоваров и узнала, что нужный мне шланг стоит целое состояние! А, значит, я не смогу его приобрести без ведома родителей. И уже практически смирилась с тем, что за водой придется ходить с ведром, но когда в очередной раз забралась на чердак, нашла за старым шифоньером подходящий шланг! Причем, он казался практически новым!
В тот момент я удивился вместе с Эрикой, но потом, наблюдая за их семьей, понял, что родители давно знали об этой «пещере», но подыгрывали Эрике в ее желании быть самостоятельной. И, пользуясь ее недогадливостью, периодически подбрасывали ей на чердак те вещи, в которых она нуждалась.

Глава VIII. Стюардесса по имени Жанна

- Практичность и хозяйственность Эрики произвела на Вас впечатление, - сказала Присцилла.
- Да, и очень сильное! – ответил Ульвар, - это был настоящий восторг. Несколько дней спустя Эрика попросила меня помочь ей перетащить в пещеру шифоньер. Я подумал, что нам это не по силам, но Эрика с уверенной улыбкой ответила, что мы справимся. Мы поднялись на чердак, она достала из сундука инструменты и с их помощью вытащила из шифоньера все полки. Остался один каркас, который оказался не тяжелым, и мы его вытащили на улицу, а потом положили на тележку для цемента и привязали веревкой, сделанной из нескольких старых поясов от халатов. Затем мы довезли каркас до пещеры и поставили в комнате, а после этого привезли полки. Наверное, выглядит глупо, но это воспоминание до сих пор греет мне душу, я был так счастлив, что оказался причастен к этому удивительному занятию!
Увидев детский восторг Эклунда, Присцилла невольно улыбнулась.
- Но теперь я хотел бы вернуться к своим страхам… - продолжил он и немного сник.

Призрак возвращается

Прошло несколько дней после встречи с призраком, и я уже почти забыл о нем. Но когда я в очередной раз вышел вечером в туалет, то снова увидел его. В этот раз он стоял у служебного коридора, ведущего в санузел, и смотрел на меня колючим взглядом. Я в ужасе остановился и боялся пошевелиться. Несколько секунд он меня сверлил глазами, а потом эти глаза, как мне показалось, злобно улыбнулись, и призрак бесшумно ушел на лестницу, ведущую на первый этаж.
Я несколько минут стоял, не шевелясь, и боялся идти в туалет. Мне было страшно, что призрак может все еще находиться на лестнице. Но потом я пересилил свой страх, и пошел. Дойдя до лестницы, я осторожно глянул вниз, там было пусто. Я сходил в туалет, со страхом вышел в коридор и побежал к своей комнате. Этой ночью я снова почти не спал, и утром был измученным. Эрика заметила мое состояние и поинтересовалась, что со мной. Я сказал, что просто зеваю на погоду.
Каждый ночной поход в туалет превращался для меня в кошмар… Я боялся выходить в коридор, боялся увидеть эти злобные глаза, выглядывающие из-под черной маски, но призрак больше не появлялся. Я постепенно начал успокаиваться и почти забыл о нем. Но в один из последующих вечеров мы сидели в кабинете на первом этаже и рисовали. С нами были Сайма, подруга Эрики, и Моника, которая пыталась что-то изобразить на бумаге, держа кисточку неловкими ручонками.
Эрика попросила меня принести набор карандашей из комнаты, которую все называли каморкой. Это была небольшая угловая комната на втором этаже в конце коридора, противоположном от туалета. Там хранились школьные принадлежности и различные документы. Мы с Эрикой бывали в этой комнате, и я знал, где лежат карандаши.
Я поднялся на второй этаж по центральной лестнице, повернул налево и в конце коридора, возле нужной мне двери увидел призрака. Он стоял в углу и в свете ночника его глаза злобно сияли. Я испугался и побежал обратно к лестнице, но сделал поворот раньше времени и ударился ногой об угол.
Прихрамывая, я подошел к кабинету и задумался о том, что мне сказать Эрике, как объяснить, почему я без карандашей. Я заглянул в комнату. Эрика, Сайма и Моника смеялись и рисовали, и я почему-то решил, что надо рассказать Эрике правду. Мне было сложно это сделать, я боялся насмешек, но нужно было решить проблему.
Я зашел в кабинет, и попросил Эрику выйти на минуточку. Она удивленно и озабоченно посмотрела на меня и вышла в холл.
- Что случилось? – спросила она.
- М… понимаешь, со мной происходит такая странная вещь… - несмело начал я, - Я боюсь рассказывать… Думаю, что ты не поверишь…
- Да что случилось?! – испуганно спросила Эрика.
- Наверное, я сошел с ума… Мне кажется, что я вижу призрака.
- Призрака?! – переспросила Эрика, изумленно и недоверчиво распахнув глаза.
- Да, я знал, что ты не поверишь… - ответил я с чувством безнадежности, - Я два раза его видел ночью в коридоре, когда ходил в туалет. И вот сейчас увидел… возле каморки… Поэтому я не смог взять карандаши.
Эрика посмотрела на меня озадаченно. Казалось, что она не знает, как реагировать. Примерно полминуты она размышляла, а потом сказала:
- А опиши мне призрака.
В этой просьбе я увидел небольшую вероятность того, что она может мне поверить.
- Он был в длинном белом балахоне, лицо было закрыто чем-то черным, только злобные глаза сияли. Он ничего не говорил, просто смотрел на меня… Призрак маленький, вот такой, - и я поставил ладонь на уровне своей шеи, - но… у меня от него мурашки по коже.
В глазах Эрики засиял радостный огонек:
- Вот такой, говоришь? – и Эрика поставила руку на уровне шеи.
- Да, - ответил я.
Эрика ощетинилась, и скомандовала:
- Идем за мной!
Она побежала на второй этаж, прыгая через ступеньку, я еле поспевал за ней.
Эрика остановилась у двери спальни Жанны, и громко распахнула ее. Жанна, читавшая книгу, изумленно посмотрела на Эрику и что-то возмущенно сказала по-русски. Как я догадался по интонациям, она поинтересовалась, что Эрика себе позволяет.
Но Эрика, казалось, ее не слышала. Она подлетела к комоду и начала бесцеремонно вываливать содержимое ящиков прямо на пол. Жанна с изумлением вскочила с кровати, но не решилась прервать действия Эрики.
- Ах, вот! – довольно воскликнула Эрика, подняв над землей балахон, грубо сшитый из старой простыни, - А вот и маска! – и Эрика подняла с пола старую черную шапку, в которой были сделаны отверстия для глаз.
Эрика швырнула все это в Жанну и начала кричать на нее по-русски. Жанна ловко увернулась от броска сестры, и, выслушивая раздраженный монолог Эрики, насмешливым взглядом косилась на меня, как будто пытаясь сказать: «Как ловко я провела тебя!» Потом она что-то ответила Эрике подчеркнуто вежливым тоном и изобразила наигранную виноватую улыбку. Эрика возмущенно ответила ей, повернулась ко мне и сказала:
- Пошли!
Мы вышли из комнаты, и Эрика воскликнула:
- Ну и дурак же ты!
Я виновато улыбнулся, удивляясь тому, как я мог не догадаться, что меня просто-напросто разыгрывают. Это же было очевидно! Но, видимо, я слишком сильно поддался своим страхам. Настолько сильно, что они лишили меня возможности замечать очевидное.
- Если хочешь ей досадить, можешь называть ее стюардессой, - сказала Эрика, когда мы зашли в каморку.
- Стюардессой? – удивленно переспросил я.
- Да, - ответила Эрика, - есть такая русская песня: «Стюардесса по имени Жанна». Когда эта песня появилась, все начали дразнить Жанку стюардессой. Ее это злит просто ужасно!
- Да, хорошо, попробую, - сказал я, улыбнувшись.
На следующий день я последовал совету Эрики, но Жанна посмотрела на меня таким взглядом, что я решил больше так не поступать. Хотя она была на голову ниже меня, но я знал, что она бьет всех мальчишек в своем классе, и не хотел пополнить их ряды. Хотя мне было ужасно стыдно от того, что я боялся быть побитым восьмилетней девочкой.

Спасибо сказали: Штука, Bormont, Zora, Viento4

5 Ответ от Anette

  • Anette
  • Anette
  • Участник
  • Неактивен
  • Зарегистрирован: 2010-12-23
  • Сообщений: 7,360
    • Спасибо

Re: Творчество Anette

Глава IX. Капитан

- После того, как всё выяснилось с призраком, Ваше эмоциональное состояние изменилось? – спросила Присцилла в начале следующей встречи с Ульваром Эклундом.
- Да, страхи практически прошли, хотя в течение нескольких дней я все еще боялся выходить в коридор в темноте. Но именно с этого момента я начал наблюдать за их семьей. Пока я находился в состоянии напряжения, мне было не до них, я был погружен в себя.
- Что это были за наблюдения за семьей?

Герой Роберта Стивенсона

В одно из воскресений мы с Эрикой собрались съездить в порт и покататься на катере, который водит Манфред. Он должен был прибыть в порт к семи часам утра, чтобы подготовить лодку к прогулкам, а мы с Эрикой решили покататься восьмичасовым рейсом.
Чтобы успеть собраться, мы встали в начале седьмого, а Манфред в это время уже должен был выезжать на работу. Спустившись на первый этаж, я увидел, как Манфред в наглаженной белой форме крутится перед зеркалом. Форма отлично сидела на его стройной фигуре, и ему очень шла. И видно было, что он знает об этом. Он любовался собой, заносчиво приподняв подбородок. Он то улыбался, то делал серьезное лицо, и, казалось, оценивал, насколько к его костюму и гладко уложенным волосам идет то или иное выражение лица.
И в этот момент я вспомнил, как впервые увидел его, спускаясь по трапу самолета. Тогда он мне показался неприятным – надменным и холодным. После этого я ни разу не видел у него этого презрительно-неприязненного выражения лица, а в тот день, в холле, увидел снова. Из всех рожиц, которые он корчил перед зеркалом, он неизменно с чувством удовлетворения останавливался на самых неприятных и недружелюбных. Найдя такое выражение лица, он на миг замирал, а потом расплывался в довольной улыбке. Причем, в холодной и неприятной.
В тот момент я вспомнил рассказ о докторе Джекиле и мистере Хайде, который прочитал всего за несколько месяцев до поездки к Эрике. Я подумал, что дома, с близкими Манфред – это доктор Джекил, но за пределами своего круга – вполне себе мистер Хайд. Мне это показалось таким странным… Я, как и все люди, с близкими проявляю больше тепла, чем с остальными, но с чужими никогда не надеваю маску мистера Хайда. И я тогда не мог понять, почему он так поступает.
Немного позже Эрика мне пожаловалась, что ее отца оговаривают театре. Якобы он, желая получить определенную роль, рассорил директора и начальника труппы, наговорив им гадостей друг о друге, и добившись того, чтобы начальника труппы заменили. При этом он якобы и самих участников постановки перессорил, сделав так, чтобы никто не захотел бороться за ту роль, которую он облюбовал.
Рассказывая это, Эрика негодовала и почти плакала, возмущаясь тому, как ее отца могут так нагло оговаривать. У меня же сразу возникла мысль, что, скорее всего, всё именно так и было. По крайней мере, «хайдовская» сторона Манфреда мне казалась вполне способной на это. Но я не стал Эрике говорить об этом, потому что понимал, что это будет для нее ударом, да и не поверит она мне, скорее всего.
Позже я понял, что Алиса, Анна и даже Жанна знали о двух обличьях Манфреда, и только Эрика идеализировала отца, отрицая саму возможность того, что у него могут быть темные стороны. Впрочем, она и сейчас его идеализирует, а все окружающие в меру сил этому подыгрывают, желая уберечь ее от негативных переживаний.

- Вас не расстроило и не испугало то, что Вы увидели в отце Эрики? – спросила Присцилла.
- Нет, я совершенно нормально воспринимаю такие вещи, мне это кажется естественным, даже если я не всегда понимаю мотивацию данного конкретного человека. А такие люди, как Эрика, кажутся мне очень ранимыми и трогательными в своей восприимчивости… Хочется их защитить.
- То есть, в этом Вы чувствуете себя сильным?
- Да, - ответил Ульвар и улыбнулся.
- А почему Вы не захотели это сделать своей профессией?
- Ну, мне казалось, что в этом нет ничего особенного, что это могут многие. А мне хотелось по-настоящему помогать людям, не только словом, но и делом.
- Да, понимаю Вас, - ответила Присцилла, - В порт вы съездили?
- Да, была отличная прогулка. Манфред прекрасно водит катер и умеет развлекать клиентов. Причем, видно было, что он получает удовольствие от такой работы, ему нравится быть на виду, в центре внимания, ему нравится управлять настроением окружающих. В общем, на этой работе он был в своей стихии. Немного испортило впечатление от этого дня только вечернее событие.

Вечерняя ссора

Вечером я по привычке пошел в туалет. Выйдя из комнаты, я увидел, что дверь в спальню Манфреда и Алисы приоткрыта, и оттуда доносятся голоса. У меня не было цели подслушивать их разговор, но услышанное меня заинтересовало, и я остановился недалеко от их комнаты.
Манфред уговаривал Алису сделать аборт, а она не соглашалась. При всей своей колючести с чужими людьми, Манфред был абсолютно беззубым дома. Я по его голосу чувствовал, что он пытается проявить твердость, настаивать, но вместо этого получались какие-то несмелые просьбы.
Он пытался доказать Алисе, что она сильно рискует своей жизнью с этой беременностью, и что у них нет никакой необходимости заводить четвертого ребенка. А Алиса слабым, но уверенным голосом отвечала, что с ней все будет хорошо, и ее сердце справится с нагрузкой.
Разговор продолжался минут 20. Манфред безуспешно пытался найти аргументы за прерывание беременности, а Алиса невозмутимо их отвергала. По голосу Манфреда я понимал, что он все сильнее чувствовал свое бессилие, и мне, честно говоря, хотелось ему помочь, но я не знал как.
Видимо, у меня уже тогда было медицинские чутье, и я понимал, что Манфред правильно оценивал риски, а Алиса смотрела на ситуацию слишком оптимистично. Но понимая, что ничем не могу помочь, я тихонько прошел мимо их спальни. Когда я возвращался в свою комнату, их дверь уже была закрыта. Я подошел к ней и прислушался, но услышал только тишину. Видимо, они легли спать.

Глава X. Маленькая бандитка

- Была ситуация, когда я подумал, что ужасно боюсь уколов, а, значит, из меня не получится врач, - сказал Ульвар во время очередной беседы с Присциллой.
- Расскажите о ней.

Моджахед со шприцем

Мне было стыдно признаться в этом, но я боялся Жанны. Во-первых, она была агрессивной, а, во-вторых, хитрой и сообразительной. Мне казалось, что она меня видит насквозь и запросто может сделать мне что-то плохое. А случай с переодеванием в призрака показал, что фантазия у нее богатая.
Я знал, что она все время дерется в школе, знал, что ее любимая игрушка – финский нож, а любимая компьютерная игра – стрелялки, и знал, что она умеет стрелять из настоящего пистолета.
Эрика рассказала, что Жанну воспитывал их дедушка, который живет в Чечне, в Грозном. Он все ей разрешал, и она выросла настоящим разбойником. Один раз они с двоюродным братом притащили с прогулки настоящий автомат Калашникова. Дедушка очень испугался, но так и не смог заставить их признаться, где они взяли оружие. После этого дедушка боялся, что Алиса узнает об автомате и прибьет его. И действительно, когда Алиса узнала, она устроила своему отцу ужасный скандал и забрала Жанну домой, не дав ей добыть у дедушки до конца каникул.
Когда Жанна только перешла во второй класс, учительница на уроке рисования дала детям задание нарисовать картинку под названием «Моя будущая профессия». Жанна нарисовала себя в тюрбане, с автоматом и гранатой, и сказала, что хочет в будущем стать моджахедом. Когда изумленная учительница спросила о причинах такого выбора, Жанна ответила, что они крутые и классно умеют воевать. В общем, у меня от нее были мурашки по коже.
И вот как-то я хотел зайти в комнату, где стояла компьютерная приставка, чтобы поиграть, но увидел там Жанну. Мне показалось, что у нее в руках шприц, и я очень испугался. Она меня не видела, и я подошел к самой двери. Она держала в руках тоненький шприц с миниатюрной уголочкой. Приподняв его вверх, она выпустила воздух, протерла ваткой плечо и сделала себе укол.
Я отошел от двери в изумлении… Я подумал, что это были наркотики. Ну что еще могла сама себе колоть эта маленькая разбойница??? Я несколько часов находился в подавленном состоянии, и это заметила Эрика. Она начала расспрашивать… Я сначала не знал, что ей говорить, а потом решил все-таки рассказать и об увиденном, и о своих предположениях.
Выслушав меня, Эрика рассмеялась и сказала:
- Да ты что, какие наркотики? Это инсулин!
- Инсулин?... – удивленно переспросил я.
- Ну да! Его как раз колют вот такими маленькими шприцами! Жанна – девочка самостоятельная, и сама себе делает уколы.
- А… Я не знал, - пристыженно ответил я.
- Ну конечно не знал! Откуда тебе знать? У нее уже пять лет диабет. Он начался на нервной почве после того, как Жанна попала под завал и провела несколько часов в изоляции. Это было в 1988 году во время землетрясения в Армении. Мы тогда там были в санатории на отдыхе… Потом ее вызволили, но на нервной почве у нее начался диабет. И к дедушке Жанну отправили потому, что врачи рекомендовали ей для снятия стресса сменить климат на более теплый. Она, кстати, и худая такая из-за диабета.
- Да, понимаю, печально… Извини, что я плохо подумал о ней, - виновато сказал я.
Эрика снова засмеялась:
- Да я сама постоянно плохо думаю о ней!

- Воинственная девочка эта Жанна, - с легкой ухмылкой сказала Присцилла.
- Да, - улыбнувшись, ответил Ульвар, - она и сейчас как ребенок-хулиган, не меняется с возрастом.
- В тот же вечер я стал свидетелем еще одной сцены, - продолжил Ульвар после небольшой паузы.

Наследственная болезнь

Находясь вечером в холле, я услышал доносившиеся с кухни голоса Алисы и Анны. Судя по интонациям, они ссорились. Хотя я понимал, что это не мое дело, но все-таки решил послушать, о чем спор. Я тихим шагом подошел к столовой, которая отделяла кухню от холла, и остановился возле двери.
Разговор был именно на ту тему, о которой я подумал. Но если Манфред не умел продавливать свое мнение, и вообще обращался с Алисой, как с хрустальной вазой, то Анна с ней особо не церемонилась. Она с металлом в голосе требовала, чтоб Алиса прервала беременность. Алиса тихим, но уверенным голосом заявляла, что не будет этого делать.
- Если тебе на себя плевать, то подумай хотя бы о детях и муже! – говорила ей Анна, - Что с ними будет, если ты умрешь??? Ты хочешь оставить детей сиротами?
- Ничего со мной не случится, - безучастным голосом ответила Алиса, но Анна этого как будто не услышала, и продолжила:
- Ты всегда была и остаешься эгоисткой! Мы с твоим отцом столько сделали, чтобы тебя выходить, а ты совершенно не бережешь здоровье, которое у тебя появилось ценой стольких усилий! Ну, зачем тебе этот четвертый ребенок???
- Между прочим, это ты виновата, вернее, твоя дурацкая наследственность, - ответила Алиса тихо, но с некоторым раздражением в голосе, - так что не надо все на меня сваливать и поучать меня! И Моника болеет из-за этой наследственности.
Судя по наступившей паузе, Алиса попала Анне по больному месту. Я в тот момент понял, что проблемы с сердцем передаются в их семье по наследству, и что Анна чувствовала себя виноватой в том, что Алиса болеет.
- Ты прекрасно знаешь, что в этом нет моей вины, - ответила Анна подчеркнуто спокойно, хотя по легкой дрожи чувствовалось, что у нее внутри бушуют эмоции.
- Знаю, - ответила Алиса, - Но не надо меня учить, все будет хорошо. Я обещаю, что это последняя беременность.
- Если мне будет совсем плохо, я прерву ее, - добавила Алиса через несколько секунд, так как Анна, по всей видимости, укоризненно смотрела на нее.
- Ну ты и упрямый осел, - устало ответила Анна.

Спасибо сказали: Штука, Zora, Viento3

6 Ответ от Anette

  • Anette
  • Anette
  • Участник
  • Неактивен
  • Зарегистрирован: 2010-12-23
  • Сообщений: 7,360
    • Спасибо

Re: Творчество Anette

Глава XI. Больницы

- Эта ссора была далеко не последней на тему беременности, - продолжил Ульвар, - Манфред и Анна постоянно уговаривали Алису сделать аборт. А Алиса, в свою очередь, говорила, что сделает его, если ее состояние ухудшится. Манфред доказывал ей, что на большом сроке это будет проблематично, но Алиса не слушала никаких аргументов.
- Настойчивая женщина – ответила Присцилла, - Она так сильно хотела этого ребенка?
- Не то, чтобы сильно хотела… Она просто не верила, что с ней может случиться что-то плохое, была уверена, что все обойдется. Как я потом узнал, это был не первый случай, когда она проявляла упорство, не желая видеть возможные негативные последствия.

Хождение по мукам

В начале следующей недели, в понедельник, Монику положили в больницу на плановое десятидневное обследование и лечение. Утром она устроила истерику, отказываясь ехать в больницу, и даже укусила Анну, когда та пыталась ее одеть. Потом Манфред долго уговаривал Монику, пуская в ход все свое обаяние, и в итоге с горем пополам ее смогли отправить в больницу.
За несколько дней до этого Анна отвезла Жанну в Грозный к дедушке на каникулы. Жанна с нетерпением ждала поездки, и перед путешествием просто светилась от счастья. Когда они с Анной садились в машину, она сияла радостью, что было для нее редкостью. После отъезда сестер Эрики в доме стало тихо и безлюдно, только мы вдвоем бегали по дому и по двору. Изредка взрослые возили нас к заливу, чтобы мы могли искупаться и позагорать.
Спустя несколько дней после того, как Монику положили в больницу, я проснулся утром от всеобщей суеты. Когда я спустился вниз, оказалось, что Алисе стало совсем плохо, она сидела в холле с синими губами и хрипящим дыханием, и ждала, пока Манфред и Анна соберутся. Они наспех сложили вещи для больницы и повезли ее в кардиологию.
Мы с Эрикой в состоянии некоторой подавленности пошли завтракать. Мы не могли оценить, действительно ли все было плохо, или нет, но надеялись на то, что взрослые скоро вернутся и скажут, что все в порядке. Вернулись они часа через три, в полном составе. На лице Алисы читалась смесь растерянности, обиженности и упорства. Анна казалась испуганной и разозленной, а Манфред выглядел совершенно подавленным и растерянным.
Алису отказались принять в кардиологическое отделение. Врачи сказали, что не хотят отвечать за ее возможную смерть, поэтому примут только с условием, что ей незамедлительно будет сделан аборт. Как и следовало ожидать, она отказалась и проигнорировала уговоры Манфреда и Анны.
Вид взрослых говорил о том, что они не знали, как быть дальше. Мы с Эрикой испуганно смотрели на них, но предпочитали не вмешиваться, чтобы не обрушить на себя их гнев. Манфред и Анна понимали, что Алиса не уступит, а делать что-то нужно. Посовещавшись на кухне, они решили ехать в Хельсинки.
Там жили родители Манфреда и, как оказалось, были состоятельными людьми, от которых он сбежал в пылу юношеского максимализма. Потом отношения с родителями у Манфреда наладились, но он предпочел и дальше жить у тещи, с которой они явно сошлись характерами, и нашли общий язык.
Пообедав, подготовив необходимые документы, переговорив с мамой Манфреда и созвонившись с морским вокзалом, они снова сели в машину и уехали в надежде, что им удастся купить билеты на какой-нибудь паром, отправляющийся к противоположным берегам Финского залива. В итоге Манфред с Алисой все-таки уехали, а порядком уставшая Анна вернулась домой. Манфред приехал в Таллин на следующий день и сразу отправился на работу.
Алису положили в больницу в Хельсинки. Финские врачи решили попытаться сохранить ей беременность, чему она была рада. Мама Манфреда пообещала ежедневно навещать Алису и докладывать сыну о ее состоянии. Хотя Манфреда и Анну смущало то, что Алиса оказалась так далеко от них, и они не могли ее видеть, но другого выхода не было.
Никто не сказал этого прямо, но такое решение для всех стало облегчением. Отчаявшись повлиять на Алису, взрослые надеялись, что это смогут сделать финские врачи. После нескольких дней лечения Алисе стало лучше, что дало всем чувство определенного успокоения. Но на этом больничные неприятности не закончились.
В субботу Манфред собирался проведать Монику после работы. Изначально ее хотели забрать домой на выходные, но врачи порекомендовали оставить Монику в стационаре, тем более что до конца планового курса лечения оставалось всего несколько дней. Но в субботу утром дежурный врач позвонил домой родителям Моники и с негодованием рассказал об истерике и погроме, учиненным маленькой разбойницей, требовавшей отпустить ее домой на выходные.
У Анны был срочный заказ, поэтому она не могла съездить в больницу, и в итоге Манфред, как и планировал, поехал туда после работы. Когда они приехали домой, у Манфреда был измученный вид, а сияющая, розовощекая Моника довольно улыбалась. Как оказалось, она устроила ор на все отделение, швырялась вещами и избила медсестру табуреткой.
- Ну и бессовестная она, - сказала Эрика, узнав об этом, - знает, что взрослые сейчас уязвимы из-за мамы, и специально дожимала их, добиваясь своего.

Глава XII. «Тварь я дрожащая или право имею»

- Эта пятилетняя девочка – настоящий ураган, - сказала Присцилла.
- Да, - ответил Эклунд, - на следующий день я в очередной раз в этом убедился.

Кусок торта

В воскресенье Манфред приехал с работы с небольшим, но очень красивым тортом. Пока мы сидели в кабинете и рисовали, Манфред с Анной на кухне разрезали торт, и Моника выбежала оттуда, громко стуча пятками по полу. На тарелке у нее был большой кусок торта с красивой кремовой розой сверху. Эрика стала со стула, чтобы тоже бежать за тортом, и спросила:
- Тебе принести кусок?
- Нет, - ответил я, - я пока не голоден.
Эрика ушла на кухню, а потом вышла в холл, начала есть торт и разговаривать с Манфредом. Ей достался такой же большой и красивый кусок, как и Монике. Доев торт, она отнесла тарелку на кухню, заскочила в кабинет и сказала, что ей нужно помочь папе и бабушке, а я могу сходить за своим куском торта, когда проголодаюсь. Несколько минут я рисовал и не мог решить, что мне делать. С одной стороны, я понимал, что не голоден и от торта мне может стать плохо, а, с другой стороны, я представлял, какой он вкусный.
Наконец я встал и пошел на кухню. Посреди стола стояло блюдо с тортом, покрытым шоколадной глазурью. Сверху из крема были сделаны бежевые завитки и аккуратные зеленые листики. Торт, как можно было предположить, когда-то украшали три большие розы нежно-кремового цвета. Но сейчас из этих трех роз осталась только одна. Она красовалась на одном из кусков торта, и выглядела очень аппетитно. Остальные куски не могли похвастаться таким роскошным оформлением.
Первым моим желанием было взять кусок с розой, и я даже протянул к нему руку, но потом остановился. «Я не имею права его брать» - подумал я, - «Если бы Эрика или взрослые сказали мне, что это мой кусок, я бы мог его взять, а так я не могу быть уверен, что мне можно съесть его. Я же у них в гостях, и не могу так поступать так нагло».
При этом я не мог оторвать глаз от этой аппетитной розы, и интуиция подсказывала, что этот кусок предназначался именно мне. Но я не мог его взять. Я несколько раз протягивал руку с блюдцем к этому куску, но каждый раз останавливался на полпути с чувством стыда за свое поведение.
Из размышлений меня вывел стук пяток Моники по бетонному полу. Она влетела на кухню в пижаме и с раскрасневшимся от бега лицом, но, увидев меня, немного притормозила, и подошла к столу уже спокойным шагом. Она взобралась на стул с противоположной от меня стороны стола, и взяла в руки тарелку и лопатку. Смелым жестом пухленькой ручки она подцепила лопаткой кусок торта с розой и свалила его себе на тарелку.
Затем Моника подняла на меня глаза, и я в них прочитал явное чувство торжества и превосходства. Хотя, возможно, мне это только показалось. Затем она спрыгнула со стула на пол, схватила тарелку и убежала в холл. Я еще несколько секунд озадаченно смотрел на дверь, а потом медленно приподнял лопаткой один из оставшихся кусков и положил себе в тарелку.
С одной стороны, Моника облегчила мне выбор, а, с другой, я почувствовал себя бесхарактерным идиотом. И вечером это чувство усугубили слова Эрики. Я ей рассказал о ситуации с тортом, а она засмеялась и с некоторым изумлением ответила:
- Ну и дурак же ты, Ульвар! Я ничего не сказала тебе про кусок с розой, потому что думала, что ты и так догадаешься, что он – твой! Папа специально купил торт с тремя розами для троих детей – для меня, тебя и Моники.
Видимо, у меня после ее слов был настолько подавленный вид, что она села рядом, погладила меня по голове и сказала:
- На самом деле ты хороший, добрый… Просто о других думаешь больше, чем о себе. А Моника… - и в голосе Эрики появились нотки гнева, - Эта зараза у меня получит! Наглая толстая морда!
- Н-не надо… - робко сказал я, - Не надо ее наказывать.
Эрика в ответ немного укоризненно посмотрела на меня и засмеялась.

Спасибо сказали: Штука, Zora, Viento3

7 Ответ от Anette (изменено: Anette, 2015-09-28 23:29:09)

  • Anette
  • Anette
  • Участник
  • Неактивен
  • Зарегистрирован: 2010-12-23
  • Сообщений: 7,360
    • Спасибо

Re: Творчество Anette

Глава XIII. Ужасные открытия

- Стеснительность и нерешительность были не единственными моими проблемами, - сказал Ульвар на следующей встрече. Несмотря на возраст, я ничего не знал «про это»… Я сейчас понимаю, что это было упущением моих родителей, которые то ли стеснялись, то ли не считали нужным просвещать меня в этом вопросе. Всё мое окружение было настолько чистым и правильным, что поговорить со мной на щекотливые темы было некому, а я сам не подозревал о том, что чего-то не знаю. В итоге я чуть не провалился под землю от стыда у Эрики в гостях.

Неловкий момент

Однажды утром я проснулся в мокрой постели. Со мной такое уже случалось дома, и я каждый раз сильно пугался. Я не понимал, почему со мной происходит подобное, и, проснувшись утром в таком виде, тут же прятал штаны от пижамы и простыню подальше от родительских глаз. Потом я ловил момент, когда родители уходили из дома, застирывал простынь и штаны, утюжил мокрые места, чтобы немного просушить белье, и застилал простынь обратно. Спать в мокрой пижаме и на мокрой простыне было не комфортно, но другого выхода я не видел.
И вот я проснулся у Эрики дома в мокрой постели и мокром белье. Ночью мне снилось что-то приятное, но я не мог вспомнить, что именно. Я радовался, что мне выделили отдельную комнату, и никто не видел моего позора. На часах было полвосьмого, Эрика в такое время еще спала, а Анна возилась на кухне. Манфред по моим расчетам должен был находиться на работе, а Моника все еще была в больнице.
Решив воспользоваться моментом, я взял простынь и штаны, и пошел в санузел, чтобы в рукомойнике застирать их. Увлекшись работой, я отключился от происходящего вокруг. Где у них хозяйственное мыло, я не знал, поэтому пытался застирать вещи туалетным мылом. Отвлек меня от этого занятия шорох, раздавшийся слева. У меня внутри все болезненно сжалось, я поднял глаза и увидел Манфреда. «Вот черт! – подумал я: Он же сегодня едет на работу после обеда…»
Мне стало настолько стыдно и неловко, что я отвел глаза. Во время стирки я держал простынь так, что Манфред определенно видел, что на ней… Я покраснел и отвел глаза, не зная, что мне делать. Манфред присел на корточки, и его лицо оказалось немного ниже моего лица.
- Не пугайся так, всё нормально, - ответил он доброжелательно и с улыбкой, - В твоем возрасте все через это проходят.
Я не понял, через что все проходят, но очень обрадовался такой реакции.
- Правда?... – неуверенно спросил я.
- Да, конечно, - ответил Манфред, - это означает, что ты взрослеешь, твой организм нормально развивается.
Манфред встал с корочек и добавил:
- Только туалетное мыло – не лучшее моющее средство. Вообще со стиркой белья прекрасно справилась бы стиральная машинка, но раз ты начал стирать вручную, доведем это дело до конца.
Он открыл один из шкафчиков и достал оттуда брусок хозяйственного мыла. После этого он показал, как нужно застирывать пятна. Мне это казалось таким странным, ведь родители меня не учили ни стирать, ни готовить, ни убирать. А еще мне было интересно, что имел в виду Манфред, когда сказал, что мокрое белье – признак развивающегося организма, но мне было стыдно спрашивать об этом. При этом я почувствовал, что если меня когда-нибудь что-нибудь будет смущать, я смогу обратиться со своей проблемой к Манфреду.

Глава XIV. Шаг за грань

- Вы уже очень многое рассказали о семье, в которую приехали в гости, - сказала Присцилла на следующей встрече: Но пока ничего не сообщили о тех событиях, которые заставили Вас испытывать чувство вины.
- Да, я как раз хотел к этому перейти, - ответил Ульвар.

Незваные гости

Это было утро вторника, Манфред ушел на работу, и мы остались втроем. Мы с Эрикой позавтракали и, расположившись в кабинете, играли в настольную игру. Анна пожарила котлеты, заглянула к нам и сказала, что сейчас поедет на рынок за продуктами, а нас попросила на всякий случай закрыть запасные выходы из дома, и напомнила, что за последние две недели в соседнем поселке ограбили два дома – вынесли всю технику. Эрика ответила, что мы сейчас всё закроем, а Анна может спокойно ехать в город.
Один запасной выход находился на первом этаже, в левом крыле дома. Рядом с дверью располагалась кладовая, в которой хранились продукты и всякие старые вещи. Когда-то в прошлом здесь был выход для прислуги. Через него же в дом заносили продукты для кухни. Еще один запасной выход находился на втором этаже, снаружи к нему вела пожарная лестница.
Анна уехала, а мы решили, что пойдем закрывать двери, когда закончим раунд игры. Но к этому времени мы забыли о своем обещании. Периодически мы вспоминали о дверях, но ленились пойти их закрыть, и повторяли, что сделаем это через 5 минут. Так прошло минут 40 с того момента, как Анна уехала.
Спустя некоторое время мы услышали звук движения грузовой машины. Эрика выглянула в окно и с испугом сказала, что машина поехала к заднему входу, а за рулем какие-то подозрительные личности. Она выскочила в холл, а я побежал за ней. Эрика подняла трубку телефона, намереваясь вызвать милицию, но раздосадовано хлопнула трубкой по телефонному аппарату, воскликнув:
- Опять эти чертовы наркоманы кабель вырезали!
Я не понял, зачем наркоманам телефонный кабель, но решил, что спрашивать об этом неуместно в данный момент.
- Закрой дверь в левом крыле! – воскликнула Эрика, резко повернувшись ко мне лицом: А я закрою пожарную дверь!
Сказав это, она помчалась по лестнице на второй этаж, перепрыгивая через две ступеньки.
Я на секунду застыл, анализируя происходящее, а потом кинулся в левое крыло дома. Я пулей влетел в тамбур, и в этот же момент дверь распахнулась, и передо мной оказался высокий мужчина с внешностью мелкого уголовника. Я застыл на мгновение, и почувствовал, как по моему телу пробежал холодок. За спиной мужчины я увидел еще две приближающиеся мужские фигуры.
По лицу мужчины я понял, что он не ожидал увидеть в доме человека, и, видимо, пытаясь сообразить, что же делать дальше, сделал шаг в моем направлении. Я немного отступил и оказался рядом с дверью в кладовую. Она была открыта, и я увидел, что на расстоянии примерно метра от меня, у самых дверей стоят детские лыжи.
Мужчина сделал движение в мою сторону, я инстинктивно схватил лыжную палку и выставил ее острием вперед. Он не успел сориентироваться и вовремя остановиться… Все произошло так быстро, что я не успел ничего увидеть, только почувствовал странный толчок. Когда я посмотрел на лицо мужчины, оно было перекошенным. Я медленно опустил глаза вниз и увидел, что острие палки вошло в его живот и рубашка начала стремительно пропитываться кровью.
Я ничего не соображал, просто почувствовал невероятную слабость. Какую-то долю секунды я стоял в оцепенении, а потом услышал, что мужчины сзади начали приближаться. Я отпустил палку и сделал пару шагов назад. Палка продолжала торчать в животе этого мужчины, а он начал судорожно топтаться на месте ватными ногами. Один из мужчин, стоявших сзади, приблизился к раненому и начал ему что-то говорить. Я не мог разобрать слов, потому что слышал только пульсацию собственных вен в висках. Второй мужчина двинулся ко мне, и его вид не предвещал ничего хорошо. Я несмело отступил еще на несколько шагов, а он так же несмело двигался в мою сторону.
И тут я услышал невероятно громкий хлопок. А потом еще один. И еще. Я не понял, что это такое, испугался и на секунду зажмурил глаза. Когда я их снова открыл, то мужчина, который пытался приблизиться ко мне, кувыркался по полу, кричал и держался обеими руками за окровавленную ногу. Немного сзади лежал и стонал мужчина с лыжной палкой в груди. Их третий товарищ, похоже, убежал. Я повернул голову влево и увидел, что рядом со мной стоит Эрика с пистолетом в руках.

Спасибо сказали: Штука, Zora, Viento3

8 Ответ от Anette

  • Anette
  • Anette
  • Участник
  • Неактивен
  • Зарегистрирован: 2010-12-23
  • Сообщений: 7,360
    • Спасибо

Re: Творчество Anette

Глава XV. Ужасная реальность

- Да… - ничего себе история, - сказала Присцилла, понимая, что подобные вещи и обычному человеку пережить трудно, а такому совестливому, как Эклунд, - тем более.
- Вы готовы дальше рассказывать? – спросила она, видя измученное лицо клиента, которого эти воспоминания заставили вернуться в тот ужасный день.
- Да, конечно, - ответил Эклунд, - я ведь для этого и пришел к Вам.

Осознание произошедшего

Эрика посмотрела на меня серьезным взглядом, положила пистолет на тумбочку и спросила:
- Что произошло?!
- Он… - начал я, но никак не мог сформулировать мысль, слова как будто застряли у меня в горле.
- Что он?
- Он… - собрался я с мыслями, наконец, - пошел в мою сторону, я испугался, я не знал, что делать… Я просто схватил эту палку… Я не думал, что он налетит на нее!
- Да, понимаю, - ответила Эрика серьезным голосом, и боковым зрением посмотрела на вора с простреленной ногой, - Надо связать этого, он может быть опасен.
- Связать?... – испуганно спросил я, не понимая, как мы будем к нему прикасаться и связывать его.
- Да! – твердо ответила Эрика и вытащила из кладовой моток веревки.
Затем она подошла к мужчине, и начала силой отрывать его руки от окровавленной ноги.
- Я держу, а ты связывай! – крикнула она мне твердым голосом, и я кое как, дрожащими руками обмотал веревкой его запястья. Затем мы то же самое сделали с его ногами. Он стонал и истошно кричал, чтобы ему на ногу наложили жгут. В итоге мы перевязали ему ногу куском веревки.
Закончив связывать этого мужчину, мы посмотрели на его товарища, лежащего рядом. Лужа крови под ним стала просто огромной. Он лежал без движения и смотрел в потолок пустыми глазами. Не могу сказать, что я осознал, что убил человека… Скорее я это почувствовал… Я как будто оказался в невесомости и полной пустоте, я не мог думать, я просто смотрел в его мертвые глаза… Я не знаю, сколько это длилось… Из такого состояния меня вывела Эрика, которая потянула меня за рукав и сказала, что нужно вызвать милицию и скорую.
- Да, нужно… - растерянно ответил я.
Затем Эрика говорила, что телефонный кабель перерезали наркоманы, поэтому для того, чтобы позвонить, нужно бежать к соседям, которые живут в двух километрах от нашего дома. Я пытался собраться с мыслями и осознать то, что она говорит мне, но получалось с трудом. Я слышал только обрывки ее фраз.
Видя мою заторможенность, Эрика периодически трясла меня за рукав и говорила, что она побежит к соседям, а я должен остаться с раненым. Поскольку их третий товарищ цел и невредим, он может вернуться, а, значит, я должен быть готов к этому. Эрика сунула мне в руку что-то холодное, металлическое… Я вздрогнул от неожиданности, опустил голову и увидел пистолет. Видимо, заметив мой испуг, она твердым голосом сказала, что я должен его взять, а потом показала мне, как взводить курок. После этого приказала мне закрыть за ней дверь и не сводить глаз с раненого.
Я на автомате последовал за ней и закрыл дверь, а потом прошел в центр коридора и сел на табурет. Прямо передо мной лежал труп в луже крови и сидел раненый вор, который сверлил меня ненавидящим взглядом.
Следующий час был самым кошмарным в моей жизни… Я не мог никуда уйти, я не мог отвернуться, чтобы не видеть это… раненый вор с посиневшими дрожащими губами проклинал меня, говорил, что я буду гореть в аду. Мне больше всего на свете хотелось заставить его замолчать, но я боялся приблизиться к нему. Более того, я вообще боялся пошевелиться.
Тем временем Эрика добралась до соседей. Она всю дорогу бежала, и когда добежала до места назначения, то выбилась из сил и практически задыхалась. Испуганные соседи, узнав ситуацию, предлагали ей посидеть у них до приезда милиции, но она не хотела бросать меня одного, поэтому поплелась обратно. Бежать у нее не было сил. Когда она прошла примерно половину пути, ее настиг автомобиль Анны, возвращавшейся домой с рынка. Она подобрала Эрику и та ей все рассказала по пути.
Из состояния оцепенения меня вывел звук открывающейся двери. Это были Эрика с Анной. Увидев их, я испытал огромное облегчение. А через несколько минут приехали милиция и скорая помощь. Врачи забрали раненого мужчину, милиционеры долго осматривали место преступления, а потом расспрашивали меня. Я с трудом мог говорить, а они вели допрос в очень неприятной манере. Видя это, Анна периодически говорила им, чтобы они не давили на меня.
Через некоторое время приехал Манфред, которого срочно вызвали с работы. С совершенно растерянным видом он влетел в дверь, а когда увидел труп, глаза его испуганно расширились. Эрика и Анна испытывали скорее злость, чем страх, а вот Манфред был действительно напуган. Когда он оторвал глаза от трупа, мы с ним встретились взглядами, и поняли, что мы друг друга отлично понимаем.
Манфред начал говорить с милицией. Сначала он пытался это делать спокойно, хотя я чувствовал, как его напряжение растет. Но точкой срыва стали слова милиционера о том, что Эрика совершила преступление, взяв в руки оружие. А преступление взрослых состоит в том, что они хранят пистолет в доступном для детей месте. В ответ Манфред начал кричать, что если бы не этот пистолет, то, возможно, мы с Эрикой сейчас были бы мертвы. И вообще, он жалеет, что двое из этих бандитов выжили, что они заслуживают смерти.
Милиционер отвечал Манфреду, что тот забывается, но Манфред не мог остановиться. Он требовал, чтобы милиция перестала мучить детей допросами и занялась поисками сбежавшего участника банды. В итоге к Манфреду подошла Анна, погладила его по плечу и сказала, что ему нужно успокоиться, иначе он еще и себе на срок наговорит.
Манфред постепенно успокоился, и стал устало наблюдать за происходящим. Через некоторое время коронер увез тело, а криминалисты начали собирать улики, нам же приказали выйти в коридор и не заходить в эту комнату, пока осмотр не будет закончен. Мы вышли в холл, и устало переглянулись. Анна сказала, что пойдет готовить ужин.
Мы с Манфредом снова встретились взглядами. У него был совершенно измученный вид, а в глазах читались страх и растерянность. Я видел, что только он понимает, что я чувствую. Я подошел к нему, обнял его и, уткнувшись ему в грудь, начал рыдать. Он одной рукой обнял меня, а другой гладил по голове, пока я не наплакался вдоволь.

Глава XVI. Дни рождения

- В последующие несколько недель нас с Эрикой многократно возили в милицию, - продолжил Ульвар Эклунд: Это было морально тяжело, но деваться было некуда. В первые несколько ночей я плохо спал… Стоило мне закрыть глаза, и я снова оказывался в коридоре у боковой двери, а передо мной лежал труп с остановившимся взглядом. Я не хотел никого беспокоить своими страхами, поэтому не говорил о них, но недостаток сна сказывался на моем поведении и внешнем виде, поэтому начались расспросы. Мне пришлось обо всем рассказать и Анна забрала меня в свою комнату. Ночью она оставляла лампу включенной, и в итоге нормальный сон вернулся ко мне.
- Вы смогли справиться со своими переживаниями? – спросила Присцилла.
- Ну, можно и так сказать… Меня не покидало чувство вины, совершённое казалось чудовищным, хотя умом я понимал, что это был несчастный случай… Меня беспокоила и еще одна проблема: я понимал, что если родители узнают о произошедшем, то могут быть против нашего дальнейшего общения с Эрикой, а мне этого совсем не хотелось. И я мечтал о том, чтобы они ничего не узнали, но не представлял, как это можно сделать, ведь предстояло расследование, предстоял суд.
- Почему родители могли быть против общения с Эрикой?
- Они могли посчитать, что место, где она живет, недостаточно благополучное, что сама Эрика недостаточно хорошая, раз смогла с легкостью воспользоваться оружием, семья ее могла им не понравиться… Я понимаю, что это все надуманно, но мои родители – люди предрассудков, и я с этим ничего не могу сделать.
- Да, понимаю, - ответила Присцилла: Чем в итоге все закончилось?
- Анна и Манфред ездили к прокурору. Уж не знаю, что именно они сделали… Хотя, конечно, догадываюсь… Но рассмотрение дела максимально ускорили и мне не пришлось переносить дату возвращения домой. Я понимал, что это было нарушением всех возможных процедур, но при этом был безмерно рад, что родители ни о чем не узнают.
- Дома я всеми силами старался не показывать своих переживаний, - продолжил Ульвар: Не хотел вопросов от родителей. Воспоминания часто возвращались, мне было внутренне тяжело, но, в то же время, я помнил и о хороших моментах, которые были в этой поездке. Дома у меня не было близких друзей, только приятели, а Эрика стала мне другом. Кроме того, я невольно сравнивал жизненные уклады наших семей, и немного тосковал по той свободе, которая царила у Эрики дома.
- Вы поддерживали общение с Эрикой?
- Да, мы переписывались. Тогда не было интернета, сотовой связи, поэтому мы писали друг другу письма. Поскольку письмо шло в среднем около двух недель, то у нас получалось писать примерно по одному письму в месяц.
- Я высылал Эрике яркие наклейки, они ей очень нравились, - продолжил Ульвар: А в декабре у нее был день рождения, и я отправил бандероль с подарком. В нем были плеер с наушниками и красивая открытка, я представлял, как она будет рада…
- Но что-то пошло не так? – спросила Присцилла, заметив, что Эклунд погрустнел.

Семейная трагедия

День рождения у Эрики был 27 декабря, а 4 или 5 января она мне позвонила, и поблагодарила глухим голосом за подарок. Я чувствовал, что она совсем не рада, и не мог понять, что произошло, ведь я выбрал модель, которая должна была ей понравиться… Кроме того, мы с ней не ссорились, поэтому причиной такого поведения не могла быть обида. Я начал осторожно расспрашивать ее, и чувствовал, что она закрывается, пытается отгородиться от разговора. Я не хотел проявлять бестактность, и готов был прекратить расспросы, но тут Эрика разрыдалась и сказала, что умерла ее мама… Как раз в день ее рождения.
Хотя, наблюдая за Алисой еще в июне, я понимал, что всё может этим закончится, но потом перестал думать о её состоянии, и такая новость стала для меня неожиданностью. В письмах Эрика рассказывала, что Алиса оставшиеся месяцы беременности провела в клинике в Хельсинки, и чувствовала себя более-менее нормально, хотя в последние дни у нее периодически возникали проблемы с сердцем. Врачи планировали довести беременность до 38 недель, и тогда сделать кесарево. Операцию планировали на середину января. 26 декабря у самой Алисы был тридцатилетний юбилей, и они всей семьей поехали к ней в больницу. Всё было хорошо, они пообщались, потом Алиса легла отдыхать, а все остальные поехали к родителям Манфреда.
Ночью у Алисы случился очередной сердечный приступ, ее перевели в реанимацию и пытались стабилизировать. Ее организм плохо откликался на действия врачей, поэтому решили делать экстренное кесарево сечение, это был единственный шанс спасти ее и ребенка. Позвонили Манфреду и Анне, и они приехали в больницу. После введения наркоза у Алисы остановилось сердце, и реанимировать ее не удалось. Врачи в срочном порядке извлекли ребенка, пока у него не началась гипоксия. Ребенок родился абсолютно здоровым, хотя и немного недоношенным. Это был мальчик, причем, очень похожий на Алису. Его назвали Марти.
Выслушав этот рассказ, я попытался утешить и поддержать Эрику, хотя и понимал, что мои слова ей не помогут. После этого я периодически звонил ей и пытался поддерживать по мере возможности. Она рассказывала, как им было тяжело… В первую очередь, морально, конечно же. Все замкнулись в себе и погрузились в мрачное молчание…
Манфред целыми днями был на работе, вечером пытался уделять время детям, а по ночам пил и плакал, и винил себя в смерти Алисы. Вместе с Манфредом периодически пила и плакала Анна, хотя винила в произошедшем саму Алису. Днем она разрывалась между работой в гараже и уходом за младенцем. Им пришлось нанять няню, чтобы та помогала с уходом за малышом, когда у Анны были срочные заказы, а Эрика была в школе. Жанна как с цепи сорвалась, и начала хулиганить в школе еще сильнее, а Моника, когда никто не видел, опустошала холодильник.
Первые несколько месяцев прошли в стремлении выжить. Взрослым приходилось работать, чтобы прокормить четверых детей и содержать огромный дом, детям помимо учебы в школе пришлось взять на себя часть домашних забот. Им всем хотелось поддержки, но не было ни сил, ни времени утешать друг друга, хотя девочки старались поддерживать друг друга и немного сблизились.
Эрика периодически ездила на уроки танцев в Санкт-Петербург, и начала туда брать с собой Жанну. Директор танцевальной школы была знакома с Манфредом, они когда-то занимались в одной танцевальной группе при спортивном клубе. У питерской школы было свое общежитие для учеников из других городов. Зная ситуацию в семье Эрики и проблемы с поведением в Жанны, директор школы предложила Манфреду перевезти ее на учебу в Питер, и поселить в этом общежитии.
Манфред сначала отказывался, но поразмыслив и поговорив с Анной, согласился. Они все равно не могли заниматься вопросами поведения Жанны в той степени, в какой это было нужно, а учеба в танцевальной школе была шансом хотя бы частично решить проблему ее воспитания и разгрузить Анну и Манфреда. Но Жанна прожила в Питере всего две недели, после чего сбежала и спряталась в товарном вагоне, следовавшем в Эстонию. Когда на границе проводили досмотр грузов, Жанна испугалась, что ее поймают и вернут в Питер, поэтому сбежала из поезда и ночью слонялась по соседним посадкам, пока не перешла границу пешком.
В итоге уже на эстонской стороне ее поймали пограничники и позвонили Манфреду. Он был в шоке, и решил больше не мучить ребенка и не отправлять в танцевальную школу. Это случилось в конце учебного года, в мае. Но к началу осени Жанна довольно неожиданно сама решила поехать в Питер, все-таки танцы ей нравились. В итоге она переехала, но уже добровольно. Правда, сама директор школы об этом не раз пожалела потом, особенно когда Жанна устраивала с соседками по комнате и комендантом общежития игры в террористов и пугала их холодным оружием. У нее периодически отбирали ножи, но она их снова и снова где-то доставала и прятала в своих вещах, а потом грозила джихадом дежурным по этажу, делавшим ей замечания за плохое поведение.

Спасибо сказали: Штука, Zora, Viento3

9 Ответ от Anette

  • Anette
  • Anette
  • Участник
  • Неактивен
  • Зарегистрирован: 2010-12-23
  • Сообщений: 7,360
    • Спасибо

Re: Творчество Anette

Глава XVII. Ужасное открытие

- В следующем году я хотел пригласить Эрику к себе в гости, но она не настроена была уезжать на целое лето, - продолжил Эклунд: Она еще не до конца пришла в себя после смерти матери. Кроме того, она старалась по максимуму помогать папе и бабушке в домашних делах. Манфред уговаривал ее поехать, развеяться, но она не хотела, согласилась только на двухнедельную поездку на день рождения к своему родственнику в Германию. Мне хотелось с ней увидеться, и она предложила мне тоже туда поехать. Мне было неловко ехать на день рожденья к человеку, с которым мы не знакомы, но Эрика смогла меня убедить, что ее родственник это воспримет абсолютно нормально.

Маленький да удаленький

Родственника Эрики звали Раймонд, 2 июля ему исполнялось 13 лет. Он был троюродным племянником Манфреда, а Эрике, соответственно, приходился четырехюродным братом, если такое понятие вообще существует. Эрика приехала в Берлин в конце июня вместе со своей двоюродной сестрой из Хельсинки – Кармен. Я приехал на следующий день, и Эрика поехала меня встречать вместе с будущим именинником. Он оказался светловолосым и немного нескладным подростком в очках с толстыми стеклами. Увидев его, я невольно вспомнил слово «ботаник»…
Раймонд улыбнулся мне и вежливо поздоровался. Затем он сказал стоявшему рядом водителю отнести мои вещи в машину. Тот взял чемодан и ушел, а мы проследовали за ним. Выйдя на автостоянку, я увидел множество различных машин: как дорогих, так и дешевых, но на их фоне особо выделялся сверкающий синий лимузин. Раймонд уверенным шагом проследовал в центр стоянки и подошел к лимузину, а водитель услужливо открыл ним дверь.
Я изумленно посмотрел на Эрику, а она засмеялась и сказала:
- Да, они богаты!
Дом, в котором жил Раймонд, оказался не менее впечатляющим. Это был не просто дом, а огромный и дорогой особняк, принадлежащий дедушке Раймонда. Я с изумлением смотрел на нескладного и совершенно простого в общении мальчика в очках, и не мог поверить, что он живет в таком доме.
Но, как оказалось, богатство Раймонда стало не последней неожиданностью для меня. Когда мы зашли в дом, к нам подошла симпатичная черноволосая девочка, и Раймонд, расплывшись в гордой улыбке, сказал:
- Это моя жена, Клер!
Я должен был что-то ответить, но на секунду растерялся, в голове была только одна мысль: «Как жена? В 13 лет жена?... Но ведь такого не бывает!» Но я попытался не показывать удивления и поздоровался в ответ. В последующие несколько часов я пытался разгадать для себя эту загадку. Более того, я узнал, что у них есть ребенок. Я не понимал, как это возможно, как это получилось. Мне хотелось расспросить об этом Эрику, но нам долго не удавалось остаться наедине, а когда мы наконец-то могли поговорить, то успели обсудить только ситуацию у нее дома и ее настроение.
На следующий день, 1 июля, снова была суматоха, взрослые в числе бабушки и мамы Раймонда, а также многочисленной прислуги готовились к предстоящему празднику. Оказалось, что Раймонд – единственный внук очень богатого дедушки, и из него, как из будущего наследника, сделали «священную корову». Вся жизнь в доме крутилась вокруг Раймонда и его интересов. И, как я заметил, это отчасти нравилось ему, а отчасти тяготило, потому что взрослые буквально душили его заботой, лишая свободы.
Раймонд знал, что в силу обстоятельств у дедушки не будет других внуков, и с радостью принимал заботу о своих жене и ребенке. За две недели пребывания в гостях я понял, что дедушка надеялся передать свой бизнес Раймонду, но Раймонд тактично уклонялся от обсуждения этой темы с взрослыми. Детям же он говорил, что хочет стать врачом. Я не знал, действительно ли он пойдет в медицину, но видел, что он – определенно не человек бизнеса, поэтому рано или поздно дедушку должно было ждать разочарование. Раймонд это понимал, и старался не давать никаких обещаний, но при этом вел себя так, чтобы получать все необходимое для своей семьи.

Про «это»

В тот день после обеда мы сидели в саду за столиком. Мама Раймонда предложила девочкам – Эрике, Кармен и Клер поехать на показ мод, и они ушли, а мы остались вдвоем. Раймонд говорил о том, что он хочет стать окулистом, и деловито поправлял очки пальцем.
Я спросил, что с его глазами, а он с гордостью, отчеканивая каждую букву, произнес: «Ретинопатия недоношенных!» Оказалось, что Раймонд родился на сроке шесть с половиной месяцев, и чудом было уже то, что он выжил. Тяжелых последствий такое раннее рождение не вызвало, но вот зрение пострадало. Я сказал, что тоже хочу быть врачом, только не окулистом, а пластическим хирургом, хочу помогать людям после травм. Раймонд оживился и ответил, что у меня замечательное желание.
Мы еще немного поговорили, и, видя его позитивный настрой, я решил все-таки задать вопросы на щекотливую тему. Несколько минут я был в раздумьях, а потом набрался мужества и спросил:
- М… Рэй, я вот хотел спросить… - снова утратив решимость, я опустил голову.
- Да, спрашивай! – веселым тоном ответил он.
- Вот у тебя есть жена и ребенок…
- Ну да!
- А как так получилось… Ну, так рано?
- Потому что у нас рано начались отношения. Мы познакомились в прошлом году в летнем лагере, и у нас началась любовь. Ну и… мы были не осторожны, в итоге у нас появился Марк. Врачи, конечно, предлагали Клер прервать беременность, думали, что она не сможет выносить ребенка, но мы все вместе посовещались, и решили, что надо попробовать его сохранить.
- Ну а как получилось, что Клер забеременела? Что для этого нужно? Ну, например, почему мы с Эрикой общаемся, но она не беременна?
На лице Раймонда на долю секунды отобразилось изумление, а потом он густо покраснел.
- Так ты не знаешь… - наконец сказал он.
- Чего не знаю? – озадаченно спросил я.
- Ну… - Раймонд еще больше покраснел и смущенно опустил голову: Ну… откуда берутся дети, и какие отношения бывают между мужчиной и женщиной…
- Наверное, не знаю… Я думал, что мужчины и женщины просто общаются, разговаривают, дружат…
- Нет, - ответил Раймонд и смущенно хихикнул.
- А что еще между ними происходит, чтобы появились дети? – спросил я.
- Ну… - Раймонд сделал небольшую паузу, и я понял, что он пытается подобрать слова, но не знает, как начать.
- Ну, в общем, - наконец начал он: Ты знаешь, чем отличаются мальчики и девочки в строении тела?
- Ну… да… - ответил я, вспомнив о том, что девочки ходят в туалет, присев на корточки, и что у них нет того, что есть у мальчиков: Мы в туалет ходим по-разному.
- Да. Ну и… вот у девочек…. там… есть два отверстия: одно для того, чтобы ходить в туалет, а второе – для отношений.
- Для отношений? – удивленно переспросил я.
- Да… С мальчиками. Вот то, что есть у мальчиков… Если ввести в отверстие, которое есть у девочек, то обоим будет приятно… И от этого могут быть дети, если не предохраняться.
Сказав это, Раймонд облегченно вздохнул. Я видел, что ему неловко было говорить это. Но его слова вызвали у меня шок… Я пытался представить это… Вот то, что он описал. Это вызывало у меня ужас, смешанный с изумлением. Мне эта сфера всегда казалось чем-то постыдным, и я был уверен, что мои родители никогда не видели друг друга без одежды. А тут такое… Физический контакт подобного рода мне казался чем-то совершенно отвратительным, я смотрел на Раймонда и не мог поверить, что он это делал… Не мог поверить, что это делали мои родители и родители Эрики.
- Ты как? – спросил Раймонд, видимо заметив, что мне не по себе: Извини… что напугал тебя.
- Да нет, все нормально, - ответил я, пытаясь подавить эмоции: Просто… я не могу поверить, что это происходит именно так… Я не знал.
- Да, я понял, что ты не знал, - сказал Раймонд, и облокотился локтями об стол так, будто собирался удобно расположиться и вести долгий разговор: Родители должны были рассказать тебе, еще давно. Мне учительница по биологии сказала, что министерство образования собирается ввести в учебную программу новый предмет, на котором детям будут понятным языком рассказывать об этом.
- Мы с родителями вообще мало о чем говорим, - ответил я.
- Это плохо, - грустным голосом ответил Раймонд: Я еще забыл сказать. Когда это происходит между мальчиком и девочкой… У мальчика оттуда выделяется белая жидкость, именно благодаря ей у девочки и получается беременность. Еще эта жидкость может выделяться во сне.
Услышав это, я вспомнил те многочисленные случаи неловкости, когда я просыпался в мокрой постели, а еще вспомнил разговор с Манфредом. Теперь я понимал, что он имел в виду, когда говорил, что происходящее со мной совершенно нормально.
- А… это действительно приятно? – спросил я. Мне не верилось, что такие отношения могут приносить что-то кроме стыда и дискомфорта.
- Да, - ответил Раймонд: Люди это делают не только ради детей, но и для удовольствия. И используют разные способы, чтобы делать это и не беременеть. Но все должно происходить не быстро, нужно смотреть на реакцию девочки. Мальчикам всегда приятно, а девочкам нужно создать правильное настроение.
- Да, понимаю, - сказал я, и вспомнил рассказ Эрики о том, что ее родители любили по вечерам закрываться в ванной. Теперь я понимал, что они там делали…
- М… - Раймонд вывел меня из задумчивости: Вот ты знаешь, что когда женщина ждет ребенка, у нее большой живот?
Я утвердительно кивнул.
- А как ребенок выходит из живота, знаешь?
Я отрицательно завертел головой и задался вопросом: «А действительно, как?»
- Вот то отверстие, при помощи которого девочка может соединяться с мальчиком… Вот оттуда выходит, - сказал Раймонд, и снова стыдливо покраснел.
А я снова испытал чувство шока. Появление нового человека мне всегда казалось каким-то прекрасным таинством, а оказалось, что это происходит так… не эстетично, не гигиенично. И как-то… противоестественно, что ли.
- Только это может быть у взрослых женщин, - деловито продолжил Раймонд, видимо, ему приятно было что-то объяснять и чувствовать себя умным, - чтобы ребенок мог оттуда выйти, у женщины должны быть широкие бедра. А Клер было 12 лет, когда появился Марк, он еще маленькая и не может сама родить ребенка, поэтому ей делали операцию – кесарево сечение. Ей разрезали живот и достали оттуда ребенка. И врачи сказали, что если у нее еще будут дети, то придется опять делать операцию, потому что у нее внутри был разрез и ей опасно самой рожать.
- Да, я знаю, что такое кесарево… Мама Эрики умерла во время такой операции, - сказал я, и понял, что знал об этой операции, но не знал о естественном способе деторождения.
- Ага, - грустным голосом сказал Раймонд, - она Эрику родила сама, и даже без врачей, ей только Манфред помогал, а уже с Жанной ей кесарево сечение делали, потому что у нее сердце больное…
Возможно, этот разговор продолжался бы еще долго, но нас позвали обедать. Весь оставшийся день я был под впечатлением, на следующий день был праздник и я отвлекся, а 3-го июля я наконец-то смог поговорить с Эрикой и рассказал ей о нашем с Раймондом разговоре. Она была очень удивлена тем, что я ничего не знал.
Эрика сказала, что родители им с Жанной и Моникой давно все рассказали. Более того, Манфред даже рассказал им о том, какие виды секса существуют и как от них получать удовольствие. Но я боялся расспрашивать подробности, чтобы не испугаться еще больше.
Будучи взрослым, я иногда задавался вопросом: «Стоит ли рассказывать все детям так рано?» С одной стороны я понимал, что если молчать, то у детей потом будет такой же шок, как у меня. Более того, им может не повезти с рассказчиками, не всех ведь просвещает умный, тактичный и порядочный Рэй… А, с другой стороны, я понимал, что ранее просвещение подталкивает к раннему сексу.
Для Раймонда и Клер это закончилось ранней беременностью. Для нас это тоже не закончилось ничем хорошим, и я до сих пор чувствую себя виноватым за то, что произошло год спустя. Хотя своим детям мы с Эрикой в итоге все рассказали, когда они были еще маленькими. Надеюсь, что они не повторят наших ошибок.

Глава XVIII. Первый опыт

- Давайте подведем промежуточные итоги, - сказала Присцилла: Ваша проблема, как я понимаю, состоит в том, что Вы считаете себя виноватым в ряде неприятных ситуаций?
- Да, так и есть, - ответил Эклунд.
- Первой такой ситуацией стал несчастный случай с грабителем в доме у Эрики.
- Да.
- Мне интересна Ваша логическая оценка ситуации. На эмоциональном уровне Вы чувствуете себя виноватым, а что Вам подсказывает Ваше сознание?
- Когда я пытаюсь это оценивать с правовой точки зрения, то понимаю, что не был виноват. Это даже самообороной назвать нельзя…
- Хорошо. То есть, получается, что в первой ситуации проблема в эмоциональной составляющей.
- Да… Пожалуй, да.
- Год спустя Вы снова почувствовали себя виноватым?
- Да.

Приезд Эрики в Осло

В начале лета 1996 года Эрика согласилась приехать ко мне на все лето. Я был очень рад, и с нетерпением ждал ее приезда. Мы с родителями подготовили ей комнату для гостей. Она приплыла на пароме, и мы с папой встречали ее в порту.
Когда Эрика сошла с трапа, я сразу заметил в ней перемены. Я пытался отогнать от себя эти мысли, считал их не правильными, но ничего не мог с собой сделать, мое внимание снова и снова возвращалось к ее немного округлившейся груди и талии, которая начала выделяться значительно сильнее, чем еще год назад. Эрика вытянулась в высоту, а ее движения стали более мягкими и кошачьими. Теперь она своей походкой стала напоминать Манфреда. Если раньше она казалась нормостеником, то теперь было видно, что она вырастет тоненькой и изящной, как ее отец.
Эрика радостно улыбнулась, когда увидела меня. Я побежал ей навстречу, и она меня обняла, а потом в радостном порыве поцеловала меня в щеку. Это было легкое прикосновение, но у меня как будто холодок пробежал по телу, и я покраснел. Когда мы перестали обниматься, и я краем глаза посмотрел на своего отца, то увидел на его лице неудовольствие.
Вечером мне пришлось выслушать от него лекцию о том, что Эрика слишком развязно себя ведет, и что у нее слишком эффектная внешность, а, значит, на нее будут смотреть другие парни. Мне было неприятно это слушать, и я вежливо ушел от разговора, дав отцу понять, что Эрика нравится мне такой, какая она есть.
Я иногда вспоминаю слова одного достаточно неприятного мне человека, услышанные несколько лет назад. Узнав о реакции моего отца на Эрику, он высказался резко, но иногда мне кажется, что он абсолютно прав. Казбич Дакаев, двоюродный брат Эрики, сказал, иронично приподняв бровь:
- То есть, твой отец считал, что тебе лучше выбрать страшненькую девушку, чтобы не было повода для ревности? Да еще и забитую, или хитрую, которая будет умело прикидываться невинным ангелочком? Он тебя так низко оценивает? А он на тебя самого хоть иногда смотрел внимательно? При правильном подходе из тебя можно было бы сделать голливудскую звезду, а не испуганного домашнего мальчика, не верящего в свои силы.
Но в тот момент мне не было дела до реакций отца, я был очень рад. Мы с Эрикой каждый день гуляли на улице, а родители, когда могли, возили нас в город. Маме Эрика тоже не очень понравилась. Вся проблема была в том, что Эрика очень открытая и наивная, но мои родители не умеют это ценить, она им казалась слишком прямолинейной и бестактной, а иногда и резкой. Но мне это казалось и сейчас кажется удивительно трогательным, хочется ее защищать.
Эрика чувствовала, что не нравится моим родителям, и чувствовала себе виноватой, но я стался сглаживать ситуацию и делать так, чтобы она не испытывала неприятных эмоций. К счастью, родители большую часть дня были на работе.
В день своего приезда, когда мы, наконец, смогли пообщаться, Эрика сказала, что я тоже подрос и начал выглядеть взрослее. Мне это было приятно, а еще я чувствовал, что у меня начинает мутировать голос и почему-то стеснялся этого. Эрика, узнав об этом, рассмеялась, и сказала, что мне скоро 14 и это нормально, а потом добавила, что у нее тоже мутирует голос. Я удивился, а она снова рассмеялась, и сказала, что у девочек тоже происходит мутация, но голос меняется незначительно.
На следующий день она с интересом изучала нашу бытовую технику, и повторяла, что для их страны все эти достижения науки являются диковинкой. И требовала, чтобы я объяснял, как ними пользоваться. А я ужасно боялся показаться неумехой, неспособным справиться с блендером или грилем… У меня дрожали руки, и я то бледнел, то краснел, а Эрика смотрела на меня, смеялась, а потом снова поцеловала меня в щеку.
Через пару дней мы сидели во дворе моего дома и разговаривали, и она меня поцеловала в губы. Эрика легонько прикоснулась губами к моим губам и остановилась, как будто желая понять, как я отреагирую. А я был так счастлив, что не мог не ответить, и мы начали целоваться как взрослые. После этого поцелуя мы еще больше сблизились. Родители, похоже, что-то замечали и не одобряли, но старались реагировать сдержанно.

Это произошло

В начале июня стояла необычно жаркая погода, мы с Эрикой были одни дома, и не хотели выходить на улицу, когда солнце в зените. Мы ходили по квартире в майках и трусах. После обеда мы с бутылками «Пепси» разместились на диване в гостиной, и начали клацать телеканалы. Я лежал с пультом в руках, а Эрика сидела на коленях, и смотрела на экран. Мне было стыдно самому себе признаться, но я смотрел не на экран, а на ее немного просвечивающуюся майку. А Эрика позволяла смотреть, делая вид, что не замечает этого.
А потом она начала едва заметно подвигаться ко мне, а я не знал, что мне делать. Отодвигаться было как-то неловко, поэтому я делал вид, что не замечаю ничего. Но, видимо, Эрика чувствовала мое волнение и пользовалась этим. В итоге я сам не заметил, как мы начали целоваться. Сначала сидя, потом лежа, а потом… Потом… ну, вы понимаете… мне неловко об этом говорить… И мне было стыдно потом за это. Хотя Эрику, похоже, ничего не смущало. Более того, все началось с такого, о чем я даже не знал, для меня это было шоком.
Она сначала целовала меня в губы, а потом… потом… ниже и еще ниже. А потом делала это губами. Мне было ужасно стыдно, я не знал, что так можно. Но Эрику это, похоже, только веселило. А потом она попросила сделать то же самое ей. Я растерялся, потому что мне казалось, что я не вправе к ней прикасаться. Но и отказать я ей тоже не мог. В общем, я был настолько растерян и испуган, что не смог от всего происходящего получить такое удовольствие, какое мог бы получить, если бы был расслаблен.
Но если оральные ласки казались чем-то похожим на секс, но не сексом, то вот мысль о классическом сексе меня пугала по-настоящему. Мне казалось, что это переход за грань, за которую я не имею права переходить ни с кем, а особенно с Эрикой, которой, как мне казалось, я был совершенно не достоин. Но Эрика, похоже, совершенно так не считала. Более того, ей все это казалось абсолютно нормальным и очень интересным.
В общем, она своей инициативой не дала мне возможности впасть в рефлексию и отказаться. А после того, как все закончилось, и мы лежали на кровати и разговаривали, я спросил, почему она так легко к этому относится. Она только пожала плечами и ответила, что Манфред им с Жанной рассказывал о сексе и о его видах, и объяснял, как к нему следует относиться, и как себя вести, чтобы секс был удовольствием, а не каторгой или унылой обязанностью.
Мне, с одной стороны, это было удивительно, потому что я даже представить не мог разговоры со своими родителями на подобные темы, а, с другой стороны, я вспомнил тот разговор с Манфредом, который произошел в туалете, и подумал, что он вполне может говорить с детьми о таких вещах.
Хорошо это или плохо, я не мог тогда оценить, хотя и много думал на эту тему. Вернулся я к этим мыслям, когда у меня появились собственные дети. Я до сих пор не знаю, как оценивать то, что произошло тогда. С одной стороны, это было приятно и очень сблизило нас с Эрикой, а, с другой стороны, у всего произошедшего были не очень хорошие последствия. Хотя если я спустя время начинал разговор на эту тему, Эрика только улыбалась и говорила, что я страдаю из-за ерунды.

Спасибо сказали: alice_q, Lina, Штука, Zora, Viento5

10 Ответ от alice_q

  • alice_q
  • alice_q
  • Находящий ответы
  • Неактивен
  • Откуда: Москва, Россия
  • Зарегистрирован: 2010-03-27
  • Сообщений: 3,704
    • Спасибо

Re: Творчество Anette

Мм, а тут, оказывается, что-то интересненькое... А я и не знала. big_smile А, ну да, тема только вчера открылась. В общем я начала читать с последнего поста, мне очень понравилось. И стиль, и содержание. )

СЭЭ-ИЛЭ-ЛВФЭ-БНПВ, Василиск, 156, EF, True Neutral. Выделенные дома: 3, 9, 12. N/DA/Baltid+mix.
Спасибо сказали: Anette, Lina, Viento3

11 Ответ от Anette

  • Anette
  • Anette
  • Участник
  • Неактивен
  • Зарегистрирован: 2010-12-23
  • Сообщений: 7,360
    • Спасибо

Re: Творчество Anette

alice_q, спасибо большое! Мне очень приятно smile

Спасибо сказали: alice_q1

12 Ответ от kain1stkainit

  • kain1stkainit
  • kain1stkainit
  • Находящий ответы
  • Неактивен
  • Зарегистрирован: 2013-08-09
  • Сообщений: 2,449
    • Спасибо

Re: Творчество Anette

Хм... А для меня несколько проблематично в таких объёмах писать.

ИЭИ, ЛВЭФ, БВНП, Об(н)-Зв-Ур(н)-Ор(н)-Зр(н)-Ан-К(н), Шёлковый Василиск, ENTP, покинутый, шизоид, 5678.

Ni Dieu ni maître!
Спасибо сказали: LionKinG1

13 Ответ от Anette

  • Anette
  • Anette
  • Участник
  • Неактивен
  • Зарегистрирован: 2010-12-23
  • Сообщений: 7,360
    • Спасибо

Re: Творчество Anette

kain1stkainit пишет:

Хм... А для меня несколько проблематично в таких объёмах писать.

А в каких комфортно?

У меня меньше просто не получается, потому что сами истории длинные и подробные.

14 Ответ от Anette

  • Anette
  • Anette
  • Участник
  • Неактивен
  • Зарегистрирован: 2010-12-23
  • Сообщений: 7,360
    • Спасибо

Re: Творчество Anette

Глава XIX. Новость от Жанны

- Первый сексуальный опыт шокировал Вас? Был Вам неприятен? – уточнила Присцилла.
Эклунд на секунду задумался, а потом немного неуверенно ответил:
- Шоком – в какой-то степени, да. А вот неприятен – нет, совершенно нет. Наоборот, мне все нравилось, но было стыдно за это. И за то, что я вообще это делал в свои 13, и за то, что мне это нравилось. Мне это казалось неправильным.
- А как Эрика воспринимала Ваши страхи?
- Эрика говорила, что все отлично и нечего бояться. Меня удивляла ее реакция, и вместе с тем я ей по-доброму завидовал, ее раскрепощенности и умению получать удовольствие от жизни.
- Но Вы не смогли взять с нее пример?
Эклунд смущенно обхватил локти ладонями.
- Я был почти готов взять пример, но… в августе, за несколько недель до отъезда Эрики произошла неприятность.
Эклунд немного замялся, а Присцилла ответила:
- Я как раз хотела спросить, что же произошло потом? Что заставило Вас испытывать чувство вины?

Возвращение страхов

За несколько дней до того происшествия, которое заставило меня чувствовать себя виноватым, к нам пришла новость, которая заставила меня вспомнить обо всех своих старых страхах. Я боялся говорить об этом кому-либо, но мысль об этой новости преследовала меня долгое время. Страхи обострялись по вечерам, когда я представлял услышанное в красках, а после этого по несколько часов крутился в постели и не мог заснуть.
Однажды вечером к нам позвонила Жанна, которая проводила лето у дедушки в Грозном. Она звонила не впервые, Жанна переговаривалась с Эрикой каждые несколько недель, но в этот раз она позвонила достаточно поздно, и я как-то сразу почувствовал, что она звонит сказать что-то неприятное. Они говорили буквально три или четыре минуты, и хотя я практически ничего не понял из сказанного, но увидел, что примерно в середине разговора Эрика погрустнела.
Когда они закончили говорить, я подошел к Эрике и спросил, что произошло. Она ответила, что их с Жанной 11-летний двоюродный брат и лучший друг Жанны Казбич Дакаев попал под обстрел, подорвался на мине и потерял обе ноги ниже колена. Когда я это услышал, у меня по телу пробежал холодок. Мне всегда казалось, что нет ничего ужаснее, чем потерять конечность или глаз.
Мысли о подобном всегда вводили меня в состояние ужаса. Достаточно было увидеть на улице одноногого или однорукого человека, и я в течение нескольких дней не мог отделаться от воспоминаний о нем. И хотя я о кузене Эрики слышал впервые в жизни, эта новость меня шокировала. Дальше все было как в тумане. Я расспрашивал Эрику и, как мне кажется, вел себя вполне адекватно, но у меня было такое чувство, что с Эрикой говорит какой-то другой человек, а я смотрю на это со стороны.
Эрика рассказывала, что Казбич уже несколько дней практически не выходит из состояния истерики, и что он даже хотел покончить с собой, потому что считает, что он теперь – урод, и что ему незачем жить. Потом Эрика рассказала, что Казбич с детства был влюблен в свое отражение в зеркале, за что они с Жанной прозвали его нарциссом. И то, что произошло, стало для него не просто увечьем, но еще и сильнейшим ударом по самолюбию, и, по всей видимости, больше всего его расстроило именно то, что он перестал быть первым красавцем.
Я не знал, как выглядит Казбич, но моя фантазия достаточно четко рисовала образ мальчика, который лежит в постели без обеих ног, и все время плачет и кричит, что он не хочет жить. И этот образ меня преследовал несколько дней. Казалось бы, все было как всегда, но мне все еще казалось, что я нахожусь в какой-то другой реальности и наблюдаю за происходящим со стороны. Мне очень хотелось избавиться от этого ощущения, но не получалось.
Но через несколько дней я поймал себя на мысли, что мне наконец-то стало лучше. В ближайшее воскресенье в центре города должен был состояться праздник, который очень любили дети, и мы с Эрикой решили отправиться туда. И то, что там произошло, наслоилось на мое стрессовое состояние, от которого я в полной мере не оправился.

Спасибо сказали: Bormont, Zora, Viento3

15 Ответ от kain1stkainit

  • kain1stkainit
  • kain1stkainit
  • Находящий ответы
  • Неактивен
  • Зарегистрирован: 2013-08-09
  • Сообщений: 2,449
    • Спасибо

Re: Творчество Anette

Anette пишет:

А в каких комфортно?

Ну, меньше среднего -  явно. Да и писательство у меня довольно тяжело идёт.

ИЭИ, ЛВЭФ, БВНП, Об(н)-Зв-Ур(н)-Ор(н)-Зр(н)-Ан-К(н), Шёлковый Василиск, ENTP, покинутый, шизоид, 5678.

Ni Dieu ni maître!

16 Ответ от LionKinG

  • LionKinG
  • LionKinG
  • Участник
  • Неактивен
  • Зарегистрирован: 2012-11-10
  • Сообщений: 6,521
    • Спасибо

Re: Творчество Anette

Anette, пока прочитала только неск. первых глав, мне уже очень нравится!! Это история о семействе того самого Манфреда?))

Спасибо сказали: Anette, alice_q, Zora3

17 Ответ от Anette

  • Anette
  • Anette
  • Участник
  • Неактивен
  • Зарегистрирован: 2010-12-23
  • Сообщений: 7,360
    • Спасибо

Re: Творчество Anette

LionKinG пишет:

Anette, пока прочитала только неск. первых глав, мне уже очень нравится!! Это история о семействе того самого Манфреда?))

Спасибо, мне так приятно!!! dance4
Да, того самого! История о его семье и бойфренде его дочери.

18 Ответ от alice_q

  • alice_q
  • alice_q
  • Находящий ответы
  • Неактивен
  • Откуда: Москва, Россия
  • Зарегистрирован: 2010-03-27
  • Сообщений: 3,704
    • Спасибо

Re: Творчество Anette

Anette пишет:

alice_q, спасибо большое! Мне очень приятно smile

Тебе спасибо, что выкладываешь))

СЭЭ-ИЛЭ-ЛВФЭ-БНПВ, Василиск, 156, EF, True Neutral. Выделенные дома: 3, 9, 12. N/DA/Baltid+mix.
Спасибо сказали: Anette1

19 Ответ от LionKinG

  • LionKinG
  • LionKinG
  • Участник
  • Неактивен
  • Зарегистрирован: 2012-11-10
  • Сообщений: 6,521
    • Спасибо

Re: Творчество Anette

Чёт всё по Фрейду у этого златокудрого)))))

20 Ответ от Anette

  • Anette
  • Anette
  • Участник
  • Неактивен
  • Зарегистрирован: 2010-12-23
  • Сообщений: 7,360
    • Спасибо

Re: Творчество Anette

LionKinG пишет:

Чёт всё по Фрейду у этого златокудрого)))))

В каком смысле по Фрейду? В вопросах секса?