Книги, которые мы читали в детстве и юности (Страница 1 из 3)

Каждый, кому приходилось исследовать эту жизнь, разматывать ее, как кинопленку, где постепенно, с каждым кадром лицо героя меняется — дитя становится юношей, юноша мужчиной, — каждый с огорчением замечал, что чуть ли не половина пленки засвечена. Целые куски его жизни остаются по сей день загадкой. Бледными силуэтами движутся где-то на заднем плане его мать, отчим и дядя. Лишь в общих чертах можно себе представить, чтó он делал последний год в Грантеме и первые годы учения в университете. И даже из уцелевших кадров многие размыты или поцарапаны. Таким размытым кадром представляется нам сейчас вулсторпское лето Ньютона.

Но дело не только в скудости документов, в отсутствии точных свидетельств и тому подобных материалов. Даже если бы мы имели полный документальный отчет о событиях этого лета, оно осталось бы самой большой и неразгаданной тайной Ньютона.
Многие выдающиеся люди — художники, мыслители и ученые — очень рано обнаруживали свой дар. Моцарт детскими каракулями нацарапал концерт для клавесина — малышу было три года. Девятилетний Пушкин сочинял комедии. Спиноза мальчиком спорил с учёными раввинами и ставил их в тупик. В классе, где учился Карл Гаусс, будущий гениальный математик XIX века, учитель задал однажды задачу: найти сумму целых чисел от единицы до 40. Пока ученики складывали один плюс два плюс три и так далее, Гаусс — ему было 10 лет — нашел ответ; он догадался, что существует простой и не требующий долгих подсчетов способ решения.
Можно привести немало подобных примеров, назвать еще десяток имен. Но имени Ньютона среди них не будет.

Когда неуклюжий провинциал приехал учиться в Кембридж, он был далеко не мальчиком; взрослый парень, довольно способный, но и весьма ограниченный. Этот недоросль явно отстал от сверстников: не знал геометрии, не имел понятия о Декарте. Ему бы еще сидеть за школьной партой, и не один год. И что же? Едва окончив трехлетний, предварительный курс наук, он совершает одно за другим открытия, которые ставят его в один ряд с величайшими физиками, математиками и астрономами его времени. Нет, впереди них.

Со стороны казалось, что ничего не произошло. Чума прогнала Исаака из университета. Не будь ее, он, может быть, не имел бы возможности уединиться, сосредоточиться на мыслях, которые, должно быть, бродили у него в голове еще раньше. Он жил в доме матери, нелюбимый отчнм к этому времени умер. Ничто не раздражало и не отвлекало его.

В этот краткий промежуток деревенского уединения Ньютон изобрел «общий метод решения задач, касающихся движения», — то, что поздней было названо дифференциальным исчислением. В деревне он догадался, почему бесцветный солнечный луч разлагается на семь цветов радуги. И там же, в вулсторпском доме, в 1665-м или, пожалуй, в 1666-м, в один из летних дней, ему пришло в голову, что плод, падающий с дерева, и планеты, кружащиеся вокруг Солнца, подчиняются действию одной и той же силы.

Эта мысль поразила его. Голос матери, как в детстве, звал его к обеду — он не слышал. Думая о своем, он вошел к себе в комнату. На столе лежала четвертушка бумаги — пункты договора об отцовском наследстве. Так как отец умер, когда Исаака еще не было на свете, наследницей становились мать и ее дети от второго брака. Меньше, чем когда-либо, его интересовали теперь эти дела. Машинально он перевернул документ, придвинул чернильницу и записал на нем первую формулировку только что открытого закона.

Случайно этот листок сохранился. Он был найден в 1965 году, ровно через триста лет после того, как 23-летний Ньютон сидел на скамейке перед домом в Вулсторпе и смотрел на траву, куда покатилось яблоко.

Ничто так резко не повернуло линию жизни Марии Стюарт в сторону трагического, как та коварная легкость, с какою судьба вознесла ее на вершину земной власти. Ее стремительное восхождение напоминает взлет ракеты: шести дней — королева Шотландии, шести лет — нареченная одного из могущественнейших принцев Европы, семнадцати — королева Французская, она уже в зените власти, тогда как ее душевная жизнь еще, в сущности, и не начиналась. Кажется, будто все сыплется на нее из неисчерпаемого рога изобилия, ничто не приобретено собственными силами, не завоевано собственной энергией; здесь нет ни трудов, ни заслуг, а только наследие, дар, благодать. Как во сне, где все проносится в летучей многоцветной дымке, видит она себя то в подвенечных, то в коронационных одеждах, и, раньше чем этот преждевременный расцвет может быть воспринят прозревшими чувствами, весна отцвела, развеялась, миновала, и королева просыпается ошеломленная, растерянная, обманутая, ограбленная. В возрасте; когда другие лишь начинают желать, надеяться, стремиться, она уже познала все радости триумфа, так и не успев душевно ими насладиться. Но в этой скороспелости судьбы кроется, как в зерне, и тайна гложущего ее беспокойства, ее неудовлетворенности; кто так рано был первым в стране, первым в мире, уже не сможет примириться с ничтожной долею. Только слабые натуры покоряются и забывают, сильные же мятутся и вызывают на неравный бой всесильную судьбу.

Коварный Пелий не сдержал слова, он не вернул Ясону власть  его  предков.
Затаил  Ясон  обиду  и  решил жестоко отомстить Пелию. И здесь пришла ему на
помощь Медея. Вскоре представился  и  случай  для  мести.  Престарелый  отец
Ясона,  Эсон, узнав, что Медея -- великая волшебница, захотел, чтобы вернула
она ему молодость. Сам Ясон просил Медею сделать отца  его  моложе.  Обещала
исполнить эту просьбу Медея, если только поможет ей Геката.
   Когда  наступило  полнолуние,  в  полночь  вышла  Медея  из дома в темных
одеждах, босая,  с  распущенными  волосами.  Все  кругом  было  погружено  в
глубокий  сон,  всюду  царила немая тишина. Молча идет Медея, залитая светом
луны. Остановилась Медея там, где сходятся три дороги, подняла руки и трижды
громко воскликнула. Опустилась она на колени и стала шептать заклинание. Она
заклинала ночь, небесные светила, луну,  землю,  ветры,  горы  и  реки.  Она
призывала  явиться ей богов лесов и ночи. Она молила великую Гекату услышать
ее и помочь ей. Услыхала ее  Геката,  и  появилась  пред  Медеей  колесница,
запряженная  крылатыми  драконами. Девять дней и девять ночей собирала Медея
на этой колеснице волшебные травы и коренья в горах, в лесах, по берегам рек
и моря. Когда же вернулась она к дому Эсона, то поставила два  алтаря:  один
--  Гекате,  другой -- богине молодости. Вырыла она перед алтарями две ямы и
над ними принесла в жертву мрачной богине тьмы и  колдовства  Гекате  черных
овец,  совершая  ей  возлияния  медом  и  молоком. Призывала Медея подземных
богов, Аида и Персефону, и молила их не  отнимать  у  старого  Эсона  жизни.
Потом  велела  ода  привести Эсона. Чарами своими она усыпила его и положила
Эсона на волшебные травы. В медном  котле  сварила  Медея  волшебное  зелье.
Вскипело  зелье  и  покрылось  белой  пеной. Сухой веткой от векового дерева
мешала зелье Медея. И ветка зазеленела, покрылась листьями, и  появились  на
ней  зеленые плоды. Всюду, куда только ни капала пена зелья, вырастали цветы
и травы. Увидав, что поспело зелье, Медея  мечом  перерезала  горло  старику
Эсону  и  выпустила  его  старую  кровь, Через широкую рану влила она в жилы
Эсона волшебное зелье. И -- о, чудо! -- волосы  старика  прежде  белые,  как
снег,  потемнели,  пропали  морщины  и  старческая худоба, на щеках появился
вновь румянец. Проснулся Эсон и вновь увидал себя молодым, сильным и бодрым.
   После того как Медее  удалось  вернуть  молодость  Эсону,  она  решилась,
составив  коварный план, отомстить старому Пелию за то, что он обманул Ясона
и не вернул ему власть над Иолком.
   Медея уговорила дочерей Пелия вернуть их  отцу  молодость,  а  чтобы  еще
сильнее  уверовали они в ее чары, она привела барана, заколола его и бросила
в котел с зельем. Лишь только погрузился заколотый баран в котел, как тотчас
выпрыгнул из котла резвый  ягненок.  Дивились  дочери  Пелия  этому  чуду  и
согласились попытаться вернуть отцу молодость.
   Медея  приготовила  зелье,  но  не  такое,  какое  приготовила она, чтобы
вернуть молодость отцу Ясона. Не было волшебной силы в этом  зелье.  Усыпила
Медея  своими  заклинаниями Пелия, привела в его спальню дочерей и велела им
перерезать горло отцу. Но дочери не решались.
   -- Малодушные! -- воскликнула Медея, -- скорей обнажите же меч, выпустите
из жил отца вашего его старую кровь, а я волью ему молодую.
   Не решаются дочери Пелия нанести спящему отцу смертельный удар.  Наконец,
отвернувшись,  одна  за  другой  стали  наносить  дочери  отцу  удары мечом.
Проснулся Пелий, смертельно раненный, приподнялся он на  ложе  и,  простирая
слабеющие руки к дочерям, со стоном воскликнул:
   --  О,  дочери,  что делаете вы! Что заставило вас поднять руку на вашего
отца?
   Опустились от ужаса руки у дочерей Пелия.  Бледные  стоят  они,  сознание
покидает  их. Медея же подбежала к ложу Пелия, вонзила ему в горла свой нож,
разрезала тело его на куски и  бросила  их  в  кипящий  котел.  Появилась  в
спальне  Пелия колесница, запряженная крылатыми драконами, и на ней скрылась
Медея из глаз обезумевших от ужаса дочерей Пелия.
   Сын Пелия, Адраст, устроил пышные похороны отцу, а после похорон --  игры
в  честь погибшего. В них приняли участие величайшие герои Греции. Судьей на
играх был сам Гермес.  Кастор,  Полидевк  и  Эвфем  состязались  в  беге  на
колесницах,  Адмет  и Мопс -- в кулачном бою, Аталан с Пелеем -- в борьбе. В
беге всех победил Ификл.
   Но не удалось Ясону получить власть над Иолком. Адраст  не  позволил  ему
остаться в Иолке, он изгнал его из Иолка за убийство женой его Медеей Пелия.
Покинул родину Ясон и удалился с Медеей в Коринф.

ОДИССЕЙ ИЗБИВАЕТ ЖЕНИХОВ

   Изложено по поэме Гомера "Одиссея"

   Утром  толпой вошли в пиршественную залу рабыни и начали прибирать ее для
лира женихов. Эвриклея послала рабынь за водой, повелела вымыть пол, покрыть
скамьи новыми пурпуровыми покрывалами и вымыть посуду. Вскоре вышел из своих
покоев Телемах и, расспросив у Эвриклеи, как провел ночь странник, пошел  на
городскую  площадь.  Пригнали  Эвмей, Филотий и Мелантий коз, овец, свиней и
корову для  пира  женихов.  Эвмей  и  Филотий  приветливо  поздоровались  со
странником, жалея его за то, что приходится ему бездомным скитаться по миру.
Вспомнил Филотий Одиссея, он жалел своего хозяина. Глядя на странника, думал
он: неужели и его господин принужден скитаться бездомным на чужбине? Эвмей и
Филотий стали молить богов, чтобы они вернули домой Одиссея. Захотел утешить
Одиссей своих верных слуг и сказал, обратившись к Филотию:
   --  Клянусь тебе великим Зевсом и священным очагом во дворце Одиссея, что
не успеешь еще ты уйти отсюда, как вернется домой Одиссей и ты увидишь,  как
отомстит он буйным женихам.
   Но если Эвмей и Филотий были приветливы со странником, то грубый Мелантий
стал опять оскорблять его и грозил побить, если не уйдет он из дома Одиссея.
Ничего не сказал Мелантию Одиссей, но только грозно сдвинул брови.
   Стали,  наконец,  собираться  и  женихи. Они замыслили убить Телемаха, но
посланное богом знамение удержало их. Сели за стол женихи,  и  начался  пир.
Телемах  поставил в дверях скамью и стол для Одиссея и велел подать ему пищи
и вина; при этом грозно сказал юный сын Одиссея:
   -- Странник! Сиди здесь и спокойно  пируй  с  моими  гостями.  Знай,  что
никому  не  позволю  я оскорбить тебя! Мой дом не какая-нибудь харчевня, где
собирается всякий сброд, а  дворец  царя  Одиссея.  Услыхал  слова  Телемаха
Антиной и дерзко воскликнул:
   --  Друзья!  Пусть грозит нам, если хочет, Телемах! Если бы не послал нам
грозного знамения Зевс, навек усмирили бы мы его и не был бы он больше таким
ненавистным болтуном!
   Ничего не ответил на эту угрозу Телемах. Молча  сидел  он  и  ждал,  пока
подаст ему условный знак Одиссей. Богиня Афина еще больше возбуждала буйство
женихов,  чтобы  сильнее  запылала жажда мщения в груди Одиссея. Побуждаемый
ею, воскликнул один из женихов, Ктесипп:
   -- Слушайте, что я скажу вам! Странник получил от Телемаха немало пищи  и
вина. Должны и мы дать ему что-нибудь. Я уже приготовил ему подачку.
   С  этими  Словами  Ктесипп  схватил  коровью  ногу и с силой швырнул ее в
Одиссея. Едва успел уклониться он от удара. Грозно крикнул Ктесиппу Телемах:
   -- Счастье твое, что ты промахнулся! Я бы метче попал в тебя моим копьем,
и пришлось бы твоему отцу готовить для тебя не свадьбу, а похороны. Всем вам
говорю я еще раз, что не позволю оскорблять здесь, в моем доме, гостей.
   Ничего не ответили  женихи,  Агелай  же  стал  советовать  им  прекратить
оскорбление странника.
   Вдруг богиня Афина возбудила безумный смех у женихов и помутила разум их.
Дико  стали  они смеяться. Побледнели их лица, глаза их заволоклись слезами,
тоска легла им на сердце, как тяжкое бремя. Словно дикие  звери,  стали  они
пожирать сырое мясо. Женихи начали в своем безумии издеваться над Телемахом.
Но молча сидел Телемах, не обращая внимания на их насмешки. Слышала Пенелопа
из  своих покоев неистовые крики женихов за обильным пиром. Но никогда никто
не приготавливал людям такого пира, какой приготовили женихам богиня Афина и
муж Пенелопы.
   Наконец,  встала  Пенелопа  и  пошла  в  кладовую,  в  которой  хранились
сокровища  Одиссея.  Там достала она тугой лук Одиссея. Этот лук принадлежал
некогда Эвриту[1], а Одиссею подарил  его  сын  Эврита,  Ифит.  Взяв  лук  и
колчан,  полный  стрел, пошла Пенелопа в пиршественную залу. Встав там около
колонны, сказала она женихам:

---------------------------------------------------------------
   [1] Царь Ойхалии (см. часть 1, "Геракл и Эврит").
---------------------------------------------------------------

   -- Выслушайте меня! Я принесла вам лук Одиссея. Кто из вас  натянет  этот
лук и пустит стрелу так, чтобы она пролетела через двенадцать колец, за того
я выйду замуж.
   Передала  Пенелопа  лук  Одиссея  Эвмею.  Горько  заплакал он, увидав лук
своего хозяина, и понес его женихам. Заплакал и верный Филотий. Рассердились
на них женихи за то, что они льют слезы по Одиссею.  Телемах  же  укрепил  в
земле  шесты  с кольцами и выравнял их. Он первый хотел попробовать натянуть
лук; три раза сгибал он его, но не смог натянуть тетиву.  Хотел  он  согнуть
его в четвертый раз, но Одиссей кивнул ему головой, и Телемах прекратил свои
попытки.  Женихи  решили  по  очереди  пробовать  натянуть тугой лук. Первым
попытался Лейод, но он не смог даже немного согнуть лук, таким тугим был он.
Антиной позвал тогда Мелантия и велел ему принести сала, чтобы смазать  лук.
Думал  Антиной,  что  легче  согнется лук, смазанный салом. Но напрасны были
попытки женихов, никто из них не мог натянуть тетиву.
   В это время Эвмей и Филотий вышли из зала, за ними пошел  и  Одиссей.  На
дворе остановил он верных слуг и открыл им, кто он, показав рубец на ноге от
раны,  нанесенной  кабаном.  Обрадовались  Эвмей и Филотий и стали покрывать
поцелуями его руки и ноги. Успокоил их Одиссей. Он велел Эвмею в ту  минуту,
когда  он  возьмет  лук,  пойти  к  Эвриклее и сказать ей, чтобы заперла она
служанок и не  выпускала  их  никуда.  Филотию  же  Одиссей  велел  покрепче
запереть ворота. Отдав эти приказания, Одиссей вернулся в пиршественную залу
и спокойно сел на свое место в дверях.
   Когда  Одиссей  вернулся,  Эвримах, смазав лук салом, грел его над огнем.
Разогрев лук, попробовал Эвримах согнуть его, но не мог. Увидав, что все  их
попытки  напрасны,  женихи  решили  оставить лук и попытаться согнуть его на
следующий день, а сейчас лучше продолжать пир. Тогда Одиссей вдруг обратился
к женихам с просьбой позволить ему попытаться натянуть лук. Женихи,  услышав
эту  просьбу,  стали издеваться над ним. Втайне же боялись они, что странник
посрамит их. Пенелопа же стала настаивать,  чтобы  все-таки  страннику  дали
лук.  Ее  прервал  Телемах,  он  просил  мать уйти в ее покои, а Эвмею велел
подать лук Одиссею. Женихи подняли неистовый крик, когда  Эвмей  понес  лук.
Испугался  Эвмей,  но  Телемах  грозно  крикнул  на него и велел отнести лук
страннику. Подав лук Одиссею, Эвмей поспешно пошел к Эвриклее и  передал  ей
повеление Одиссея. Филотий же крепко-накрепко запер ворота.
   Взял   Одиссей   свой  лук  и  начал  внимательно  осматривать  его;  так
осматривает свою кифару певец, готовясь  начать  песнопение.  Без  малейшего
труда  согнул  Одиссей  свой лук и натянул тетиву, затем попробовал пальцем,
туга ли она. Грозно зазвенела  тетива.  Побледнели  женихи.  Грянул  с  неба
раскат  грома  --  то Зевс подал знак Одиссею. Радость наполнила его сердце.
Взял Одиссей стрелу и, не вставая  со  своего  места,  пустил  в  цель.  Все
двенадцать  колец  пролетела  стрела.  Обратившись  к  Телемаху,  воскликнул
Одиссей:
   -- Телемах! Не посрамил тебя твой гость! Ты видал, что  недолго  трудился
я,  натягивая  лук.  Нет,  еще  цела  моя  сила!  Теперь приготовим мы новое
угощение женихам. Теперь иная зазвучит у нас на пиру кифара!
   Подал знак Телемаху Одиссей, нахмурив брови. Опоясался мечом  Телемах  и,
взяв в руки копье, встал рядом с Одиссеем, вооружась сверкающей медью.
   Сбросил  свое  рубище Одиссей, встал на пороге в самых дверях, высыпал из
колчана стрелы на пол у своих ног и крикнул женихам:
   -- В первую цель попал я удачно! Теперь я избрал новую  цель,  в  которую
еще никто не посылал стрелы. Мне поможет стреловержец Аполлон попасть в нее!
   Так  воскликнув,  пустил  Одиссей  стрелу  в  Антиноя. Попала ему в горло
стрела и пронзила его насквозь как раз в ту минуту, когда Антиной  собирался
выпить  чашу  вина.  Пошатнулся  Антиной, обливаясь кровью, толкнул он стол,
опрокинул его и упал мертвым. Вскочили с  криком  женихи.  Бросились  они  к
оружию,  которое  раньше висело по стенам, но оружия не было. Одиссей же еще
раз грозно крикнул им:
   -- А, презренные псы!  Вы  думали,  что  не  вернусь  я?  Что  вы  будете
безнаказанно грабить? Нет, теперь всех вас ждет гибель!
   Напрасно  молил Одиссея Эвримах пощадить их, принять от них богатую плату
за все, что разграбили женихи, но ничего не хотел слушать Одиссей.  Он  весь
пылал  жаждой мести. Поняли женихи, что придется им защищаться. Обнажили они
мечи и старались защититься от стрел Одиссея  столами.  Эвримах  бросился  с
мечом в руках на Одиссея, но пронзила ему грудь стрела, и мертвым упал он на
пол.  Бросился  на  Одиссея  Амфином,  но  его  поразил копьем Телемах. Убив
Амфинома, побежал за оружием Телемах. Он вынес  из  кладовой  четыре  шлема,
четыре  щита  и восемь копий для Одиссея, себя, Эвмея и Филотия. Одиссей же,
пока Телемах ходил за оружием, посылал стрелу за стрелой в  женихов.  Каждая
пущенная  стрела  несла гибель кому-нибудь из женихов, один за другим падали
они мертвыми на пол. Но вот пришел с оружием Телемах. Вооружился Одиссей,  а
рядом с ним встали, потрясая копьями, Телемах, Эвмей и Филотий.
   Предатель Мелантий заметил, как ходил за оружием Телемах; тайно прокрался
он в  кладовую  и  достал  там  двенадцать  щитов  и копий, так как Телемах,
спешивший к отцу, забыл запереть двери в  кладовую.  Вооружились  и  женихи.
Испугался Одиссей, увидев их вдруг вооруженными. Понял он, что кто-то достал
им  оружие. К счастью, заметил Эвмей кравшегося за оружием Мелантия и сказал
об этом Одиссею. Повелел он Эвмею и Филотию схватить Мелантия в  кладовой  и
запереть  его там, связав покрепче веревкой. Тихо подкрались Эвмей и Филотий
к кладовой и, когда Мелантий выносил из нее оружие, схватили  его,  повалили
на  пол  и,  загнув ему на спину руки и ноги, связали, затем подвесили его к
потолочной балке в кладовой в сказали с насмешкой:
   -- Сторожи теперь оружие, Мелантий! Мы устроили тебе мягкое ложе,  теперь
ты  не проспишь зари. Сказав это, захватили они оружие и поспешили на помощь
к Одиссею, который в это время сдерживал с Телемахом натиск женихов.
   В эту минуту под видом Ментора явилась Одиссею Афина-Паллада. Стал  звать
на  помощь  Ментора  Одиссей, женихи же грозили ему смертью, если поможет он
Одиссею.
   Разгневалась еще больше на женихов Афина. Упрекнув Одиссея,  что  не  так
храбро  бьется он с женихами, как бился он под Троей, обратилась она вдруг в
ласточку, взвилась кверху и села на балку над женихами. Три раза нападали на
Одиссея женихи, бросая копья в него, Телемаха  и  в  двух  верных  слуг,  но
отклоняла  копья  женихов  Афина.  Одиссей  же  и  его  соратники каждый раз
поражали четырех женихов. Убил Филотий ударом копья и дерзкого  Ктесиппа  и,
торжествуя, воскликнул:
   --  Теперь  умолкнешь ты, дерзкий ругатель! Я дал тебе славный подарок за
ту коровью ногу, которой ты так любезно угостил Одиссея.
   Один за другим падали сраженные насмерть женихи. Вдруг потрясла Афина над
их головой своей страшной эгидой. В ужасе стали как безумные метаться во все
стороны женихи; так мечутся по пастбищу быки, когда жалят их летом целые рои
оводов. Подобно соколам, бьющим голубей, избивали женихов Одиссей,  Телемах,
Эвмей  и  Филотий. Страшный крик подняли гибнущие женихи. Нигде не могли они
укрыться. Подбежал к Одиссею Лейод и стал молить его о пощаде, но не пощадил
его Одиссей и ударом меча отрубил ему голову. Только  певца  Фемия,  певшего
против  своей  воли  женихам,  пощадил  Одиссей  по просьбе Телемаха, да еще
пощадил он глашатая Медонта, спрятавшегося под коровьей кожей. Велел Одиссей
Фемию и Медонту выйти на двор и ждать там его. Стал  осматриваться  Одиссей,
не  остался ли еще кто-нибудь из женихов, но уже все они были убиты, ни один
из них не спасся.
   Повелел тогда Одиссей призвать Эвриклею. Тотчас пришла она на зов  своего
господина  и  увидала  его,  покрытого кровью, стоящим среди трупов женихов,
подобного льву, растерзавшему быков. Одиссей повелел Эвриклее  призвать  тех
рабынь,  которые  провинились  своим  сочувствием женихам. Призвала Эвриклея
двенадцать  рабынь.  Пришли  они  и  с  громким  плачем  стали  выносить  по
приказанию  Одиссея  трупы  женихов и класть их один около другого в портике
дворца. Вынесли рабыни трупы и вымыли всю пиршественную залу,  а  когда  они
все  это  исполнили,  Одиссей  повелел  предать их смерти. Все провинившиеся
рабыни были повешены и смертью искупили свое преступление против  Одиссея  и
Пенелопы. Мучительной казни предал Одиссей и предателя Мелантия.